Даниэль Деронда. Джордж Элиот

полюбит. Сэр Хьюго не сомневался в будущей душевной привязанности и вел себя как человек, который сделал нечто полезное и приятное для себя и просит всех остальных разделить с ним радость.

      Не будем строго судить сэра Хьюго до тех пор, пока не выяснятся причины его поступка. Ошибки в его поведении относительно Деронды были вызваны тем вопиющим непониманием чужого сознания, особенно сознания детей, которое часто встречается даже у таких хороших людей, как баронет. Сэр Хьюго лучше всех понимал, что знакомые и незнакомые видят в Даниэле вовсе не племянника, а сына, и подозрение тешило его самолюбие. Воображение баронета ни разу не потревожил вопрос, каким образом загадочные обстоятельства рождения подействуют на самого мальчика – будь то сейчас или в будущем. Он просто любил Даниэля так, как умел любить, и желал ему всевозможного добра. Учитывая ту легкость, с которой относятся к воспитанию респектабельные джентльмены, сэр Хьюго Мэллинджер вряд ли заслуживает особенно строгого упрека. До сорока пяти лет он прожил холостяком и при этом всегда считался обворожительным мужчиной с элегантным вкусом. Что же может быть естественнее, чем отеческая забота о таком прекрасном мальчике, как маленький Деронда? Мать, возможно, принадлежала к светскому обществу и встретилась с сэром Хьюго во время его заграничных путешествий. Возражений не возникало ни у кого, кроме самого мальчика, которого ни о чем не спросили, да и не могли спросить в силу его возраста. Однако и впоследствии никто никогда не задумывался о его чувствах.

      К тому времени, когда Деронда собрался поступать в Кембридж, у леди Мэллинджер уже родились три очаровательные малышки, все три – дочери к величайшему разочарованию сэра Хьюго. Желанным ребенком всегда считался сын. В отсутствие наследника титул и все состояние переходили к племяннику сэра Хьюго – Мэллинджеру Грандкорту. Относительно собственного рождения Даниэль уже не сомневался: постепенно стало совершенно ясно, что сэр Хьюго доводится ему отцом. А упорное молчание на эту тему самого баронета подсказывало, что он желает, чтобы сын так же молчаливо осознал этот факт и без лишних слов принял отношение, в котором любой посторонний наблюдатель увидел бы нечто большее, чем должная любовь и забота. Женитьба сэра Хьюго, несомненно, могла бы рассматриваться некоторыми юношами в положении Деронды как новый повод для недовольства. В то же время застенчивая леди Мэллинджер и не заставившие себя ждать девочки рисковали стать объектами презрения, поскольку привлекли к себе значительную часть обожания и средств баронета, забрав их у того, кто считал себя главным обладателем его благосклонности и внимания. Однако ненависть к вставшим на пути невинным существам – глупость, вовсе не свойственная Даниэлю. Даже негодование, в течение долгого времени жившее в душе рядом с преданностью сэру Хьюго, постепенно утратило остроту и переродилось в тупую боль.

      Осознание врожденного недостатка – подобно изуродованной ноге, сомнительно скрытой обувью, – может с легкостью ожесточить эгоцентричную