Квир 2. Та

до самого клитора. Ли не намеревалась проникать в Даллу, но почувствовав на сколько та мокрая, горячая и приятная, автоматически потянулась в глубь к манящему озеру, перевернувшемуся как из другого измерения, и замеревшему в ожидании ее касаний, чтоб пролиться. Она вошла большим пальцем до упора, одномоментно остальными лаская клитор. И словно нажимая звонок в двери, сообщала о своем визите, пока оргазм не откликнулся на ее звонки. Далла даже не поняла в этот раз, что именно довело ее до острой молнии в сознании и теле, ибо привыкла кончать от воздействия на клитор. Сейчас же, ей показалось, словно, именно большой палец Ли призвал оргазм, вопреки убеждению Даллы, что так – вагинально, она кончать просто не умеет и точка «G» лишь красивое название.

      – Я записала вас на собеседование. – сказала Далла через несколько дней за ужином, обращаясь к Ли и Джареду. Ли, конечно, выбралась из постели и пыталась вернуться в нормальный строй. Мэтти, вдохновленный тем, что она перестала «болеть», постоянно был гипер-счастливым! Он радовался всему и словно осознав, что он все же не один, наслаждался бесконечным праздником внимания к себе. Раньше он воспринимал заботы Даллы, участие Джареда и натиск Ли как нечто само-собой разумеющееся, а теперь, когда ему во всевозможных словах объяснили, что мама не вернется, он понял, что и такое бывает. И на фоне поступка Алекс он вдруг по достоинству смог прочувствовать всех остальных.

      После его разговора с Ли, когда она встряхнулась и обещала всей семье больше не принимать никаких успокаивающих и снотворного, Мэтти словно подменили. Ли не выбрала тактику Джареда и Даллы, прекрасно понимая, что они будут искать бесконечные оправдания для Алекс. Оправдания того, что можно было избежать.

      – Чего ей стоило просто появляться тогда, когда может? Пусть редко, но не совсем же бросать сына? – кипела Ли и никак не могла поверить, что ее Алекс, та самая, которой она так симпатизировала, к которой прониклась и которую допустила столь близко к своей душе, взяла и предала. То, что она предала семью, не столь мучало Ли, в сравнении с тем, что она предала Мэтти. Никакие плюсы ситуации, никакой расчёт наперед с жильем, наследством и новыми родителями для мальчика не могли оправдать Алекс в глазах Ли. А потому она и не могла оправдывать мать перед сыном. Хотя, ни тогда, ни когда-нибудь потом, она ни разу не высказала Мэтью того, что думает о его первой матери. Сказать, что она ни одного дурного слова про Алекс не упомянула – было бы не правдой. Но даже, когда были такие ситуации, когда слова прямо слетали с губ, Ли одергивала себя и замолкала. Хотя в других случаях по жизни она никогда не могла остановиться, если уж начинала. Ей всегда было намного легче выговаривать вслух свои чувства, чтоб не чувствовать себя в клетке. А обида и разочарование, которые ей на память оставила Алексис, до конца жизни грызли Ли изнутри. Простить ее она так и не смогла.

      Зато для Мэтью тогда она догадалась сказать единственно важную вещь, которая переменила все его недоумение