Удивительные зигзаги любви. Лариса Розена

сейчас, моя дорогая! Сейчас. Вот только оденусь, – она оглядывается вокруг, – ну куда же я бросила вчера брюки? О, ничего не видно в темноте… Сейчас, сейчас, я спешу к тебе, моя Роми!

      Полуодетая, она садится на постели, встряхивает головой, желая очнуться, и вдруг вспоминает – Роми нет, её нет на этом свете… Кто же тревожит её, зовёт? Видно это, просто на просто, воображение одинокой подружки, актрисы Роми Шнайдер.

      – О – о – о! – стонет она. – Что со мной? Какой странный сон! Всю ломает, и так мне нехорошо! Голова кружится, слабость, – она встаёт с постели, нехотя одевается, – Роми нет… Но что всё-таки происходит со мной? Почему я так тоскую, почему не могу забыть свою бесконечно несчастную, любимую подругу? Она меня тоже любила. Боже мой, Боже, сердце моё разрывается, когда я вспоминаю о ней. Тогда я начинаю плакать и жалеть её, себя и всех несчастных на этом свете, и просить Бога облегчить наши страдания…

      Она подходит к выключателю, чтобы включить электрический свет. Но света нет. Что-то случилось на электролинии. Тогда, полуодетая, она на ощупь идёт к шкафчику, достаёт большую толстую стеариновую свечку. Затем под руки попадается маленькая восковая. Тут же нащупывает спички. Зажигает обе свечи, чтобы было ярче. Садится на постель. Чувствует себя разбитой. Никак не может собраться с мыслями, сориентироваться, что делать дальше?

      Так и продолжала сидеть некоторое время, заворожённо глядя на огонь. Полночь. Свечи разгорались, распускали воск и стеарин под жарким пламенем огня. Летели искры. Почему-то в голове мелькнуло: – Вот также плакала моя Роми почти всегда… Ведь у неё было мало хороших минут в жизни…

      Наконец, стеариновая большая свеча почти сгорела, восковая маленькая ещё держалась. Видно, она протянет дольше… Также быстро сгорела и жизнь Роми. Значит, она была вот такой свечой. А ей надо было быть не стеариновой, а восковой, тогда бы она не сопрела так быстро…

      Она подошла к столу, взяла в руки автопортрет Роми. Мало кто знал, – она хорошо рисовала. Сначала даже думала профессионально учиться рисованию, но потом стала актрисой. С автопортрета на неё смотрела молодая, цветущая и улыбающаяся девушка, красивая, солнечная, счастливая. Рядом находился другой её автопортрет. На нём уже Роми была грустной, задумчивой и по левой щеке её ползла большая одинокая слеза… – Удивительно, в этих портретах – вся её жизнь!

      Почему я вспомнила нашу последнюю встречу? – задумалась она. – Тогда Роми позвонила мне из наркологического санатория и прошептала:

      – Милая моя, ненаглядная, приезжай!

      И я поняла, с моей подругой Роми очень плохо. Хотя никто не догадывался, но это был уже предпоследний год её жизни… У неё всё было верх ногами… Она сожгла за собой мосты и оказалась между небом и землёй. Жила она тогда одна, опустилась, и уже не владела ни собой, ни ситуацией. Бедная Роми уже падала в бездну, дна которой не было видно, и нельзя было замедлить или предотвратить это падение. В сорок два года она сказала журналистам, когда те брали у неё интервью: «Я несчастная женщина!».

      Я читала в заметках у одного писателя следующее.