Тёмных дел мастера. Книга четвёртая. Алексей Берсерк

стал он брать с собой в кузню сына от прежней жены, теперь понимай как старшего, потому что были у него вскоре уже и ещё один сын да девочка, от другой жены уродившиеся. Но ковал кузнец вместе с ним только княжий чудо-металл, у шаманов северных отобранный, потихоньку сына ещё навыкам своим семейным каждый раз поучая да заставляя их оттачивать.

      И вот уже десять лет прошло, постарел кузнец, повзрослел его сын – а металл тот особый всё никак не поддаётся мастеру. То слишком мягок, то ломок получается. И посланцы от князя уж забыли о делах его, перестали в деревню наведываться. А кузнец всё упорствует, и последние деньги в семье всё не впрок им тратятся, а лишь на медь, на железо да олово у торговцев заезжих обмениваются. Да при том, что хозяйство его как было хилым – так хилым и стоит год за годом, не спорится, когда все вокруг потихоньку знай разрастаются. И оттого каждый раз ворчит на мужа своего жена всё сильней, что ни лето, ни осень – жизни простой семейной требует и за то, что слишком сильно увлёкся кузнец, грубой бранью его осыпает. Даром что не на людях.

      Но неотступен остаётся стареющий мастер от идей своих да желаний незыблемых, потому как вот уже в шестом колене он дела своих предков да праотцев продолжает, совершенствует, и как бы ни было тяжело ему – а завету их безропотно следует. Заодно и сынишке первому ум совращает, отчего не смогла уже терпеть их обоих кузнецова жена – взяла однажды детей своих за руки и от мужа ушла втихомолку подальше, к соседним хуторам. А муж её бывший даже и не заметил того: вот как работа всей жизни мужика за горло взяла, подставила.

      И вот холод настал в их покосившейся хате вновь, но кузнец всё куёт, год, другой – ему всё равно. И работа их с сыном вроде как движется: стал металл особый иной раз волю к жизни подавать, когда один его сорт, в кузне созданный, гибкой веточкой обращался вдруг – иль твердел, аки перст Единого. Но другой его сорт так и стыл в бадье, оставаясь, как был, без особой разницы.

      Но разницы не виделось лишь на первый взгляд, потому как ещё через пять лет забрёл к ним однажды в деревню бродячий маг-колдун, общим страхом овеянный. Колдовал, колдовал, деньги с народа собирал за зрелище, потешался своей силою истинной. Но когда на исходе дня кузнецов сын к нему с осколками металла последнего в отчаянии направился, чтобы совета спросить да ещё заодно и на иные темы пожаловаться – заревел вдруг колдун от бессилия, когда хитростью своею безбожной, бессовестной хотел у него кошель с пояса срезати.

      А в ту пору маги ещё силою, сродни целой армии, обладали в руке одной. А в другой хитрость да знания вековые прочно удерживали. И, кичась грозным превосходством своим, захотел корыстный маг кузнецова сынка ошарашить, чтобы сбежать потом. Но не смог, не сумел он огнями да молниями сжечь и одной жалкой ниточки с рубахи парня, потому как все силы его в один миг закружилися и исчезли куда-то.

      Но зато