Радужная пандемия. Альбина Шагапова

это происходит, когда без ограничений, без страха, без стыда. Разобраться, почему. За что он выбрал её, а не меня. Игра вышла из-под контроля, о чём, в своё время, когда-то предупреждал дед.

      – Наше подсознание таит много тёмного, гадкого. Во время погружения выползает то, что человек прячет не только от других, но и от самого себя.

      Ох, ну и гадкие же у меня мозги, раз смогли вообразить такое. Ощущение краха, обречённости погребло под собой. Я сотворила что- то ужасное, непоправимое, то, что никогда и никто не простит.

      Глава 4. Локдаун

      -Ты с ума сошла! – вскрикнула мама, швыряя на стол кухонное полотенце. Полотенце до стола не долетело, а в аккурат попало мне в лицо, мокрое, пропахшее прогорклым маслом.

      – У меня не было другого выбора, – ответила уже, наверное, в сотый раз я, ощущая неимоверную усталость и от этого разговора в частности, и от всей ситуации в целом. – Если бы я отказалась, то пошла бы под трибунал, за неисполнение гражданского долга. Я не дура и понимаю, что туда отправляют всех, кого не жалко, кто не угоден. Я – ведьма, если ты ещё не забыла.

      Хорошее объяснение и для мамы, и для себя самой. Мол, иду рисковать собой от страха перед наказанием, и уж никак не по причине грызущего изнутри чувства вины за содеянное. Словно тот факт, что я буду колоть уколы, обрабатывать пролежни, а, порой, и судна выносить, спасёт мир от радужной лихорадки.

      – Ты словно малое дитя, Лизка, – ругала я себя. – Разбила мамину любимую вазу, и сама себя в угол поставила, сама себя наказала, дабы другие не наказали ещё суровее.

      Противно, жалко. Неужели я думаю, что инквизиция, поймав Радужную ведьму, смягчит приговор, по причине работы этой самой ведьмы с больными? Нет, если меня найдут, то голову мою ничего не спасёт.

      – Не надо объяснять мне очевидные вещи, – мать уселась на диванчик. – Но ты- врач, у тебя высшее образование. Так с какой это радости ты теперь должна колоть чьи-то задницы, подавать воду и таблеточки разносить? По-твоему, мы зря с папой себе во всём отказывали, не доедали, в рванных сапогах ходили, оплачивая твою учёбу?

      За окном стояла нехорошая тишина, мёртвая, зловещая, неестественная. И казалось, даже небо над городком потемнело и застыло, превратясь в безжизненный лист холодной серой жести. Жители города попрятались в своих домах, и причиной была отнюдь не погода. Не кричали, играющие в хоккей мальчишки, не лаяли собаки, выведенные на прогулку заботливыми хозяевами, не горланили песни и не матерились алкоголики, не шаркал метлой старый, вечно угрюмый и недовольный жизнью, дворник. Что-то давящее, тревожное витало в воздухе. Крупные, мохнатые, окрашенные рыжим светом уличных фонарей, и от того, похожие на экзотических пауков снежинки бились о стекло.

      – Откройте! Откройте! Впустите нас! Нам страшно!

      Странно, как же быстро распространилась эта зараза. Всего за месяц успела накрыть не только город, а расползлась по стране, захватив и близлежащие государства. С каждым днём, если верить статистике, Радужная лихорадка брала в плен всё