Забытая развилка. Юлия Шолох

в бараке, все они получат к ней доступ и тогда уж отыграются, не боясь Тарзана… Лучше не наживать лишних врагов, учитывая, что они и так плодятся без малейших усилий с ее стороны.

      Однако когда немытый пол остался только под лавкой,  она тщательно выжала тряпку и, подойдя к охранникам, вежливо попросила передвинуть ноги. Ее полностью проигнорировали. Вернее сообщили, куда ей стоит пойти и не сказать, чтобы ей особо хотелось отправляться в указанном направлении. Она, знаете ли, только недавно там была.

      А черт с ним, может быстрее забьют, решила Конфетти и мокрой грязной тряпкой провела прямо по ногам всех троих. И вызывающе улыбнулась на замах одного, который тот вовремя остановил. Никто не смел трогать женщин Тарзана, пусть даже за дело. Он всегда наказывает их сам.

      Пообедав, она все-таки решилась и отправилась к новенькой Машке, чья комната располагалась в самом углу дома. Зимой там сильно дуло и царил постоянный холод, но не факт, что Машка задержится тут до зимы. С таким-то слабым здоровьем…

      Конфетти напряглась, стуча в дверь. Из-за двери раздался слабый голос.

      – Кто там?

      Тогда Конфетти молча толкнула дверь и вошла. Машка лежала на кровати, откинувшись на высокие подушки, но одета была чисто, умыта и причесана, коса живописно лежала на вздымающейся груди (по мнению Конфетти, чересчур оголенной для находящегося при смерти человека). Огромные глаза на бледном лице окрасились гневом при виде стоящей на пороге гостьи.

      – Ты… – почти прошипела болезненная.

      – Как видишь.

      Так как приглашения войти не последовало, да и в будущем вряд ли стоило его ждать, Конфетти прошла без спросу. Подвинула поближе к кровати стул, уселась рядом с больной. Поморщилась, уловив кислый запах, который исходит от людей, когда они маются животом.

      – Как здоровье? – мрачно поинтересовалась.

      Губы Машки задрожали, а взгляд раскалился.

      «Еще учиться и учиться», – подумала оставшаяся равнодушной к этому взгляду Конфетти, сравнивая с изощренным взглядом Павлы – восторженным, с такой малой долей презрения, что и не придерешься.

      – Кто носит тебе еду? – не получив ответа продолжила Конфетти. По ее прикидкам травили новенькую именно через еду или воду.

      – Не твое дело, – процедила Машка.

      – Хорошо. Ты берешь еду и воду только у кухарки? – уточнила Конфетти.

      – Какая тебе разница? Главное, чтоб не у тебя!

      Ага… Это уже кое-что.

      – А что я?

      – Ты меня ненавидишь! Я красивее! – выпалила лежавшая на кровати пигалица, подаваясь вперед, – только все равно ничего не выйдет – тут есть мои друзья, которые тебе помешают! Ничего не выйдет, все равно Тарзан тебя вышвырнет, отдаст мужикам, а мне подарит твою комнату и все твои вещи!

      – Друзья, говоришь…

      И гадать нечего, речь об этой змее подколодной Павле. Красиво она Машке мозги промыла, ничего не скажешь. И когда успела? Конфетти смотрела на новенькую и понимала, что она в любом