Мужья и жены Одиночества. Вера Авалиани

на Тому и уходила на работу –  закрывалась от братцев в родительской спальне, предоставляя хоть поубивать друг друга и дом поджечь – лишь бы они не прыгали у нее на голове и не рвали ей нервы, как струны.

      В восемнадцать она уехала в Москву и домой приезжала как можно реже.

      Она выучилась на курсах швей и поступила работать в ателье. Но там заказов было мало. И она перешла работать в компанию по импорту одежды для сетей супермаркетов – самых крупных. И тут преуспела в уговорах брать на реализацию те или иные вещи. Так что она весь день не сидела на месте, а часто срывалась по магазинам – убеждала и побеждала в основном женщин-закупщиц. С некоторыми из них иногда пила кофе. Но чаще ходила по магазинам еще и после того, как сделка завершалась. Она относилась к универмагам так, как иные люди к университетам.  Тома не просто разглядывала витрины и манекены, но и записывала те тенденции, которые замечала в закупках, она примеряла что-то на себя – на ее маленький рост 155 сантиметров все было велико и несоразмерно в век, когда ценится рост. Поэтому она порой просто любовалась вещами, держа их на вытянутой руке вместе с вешалкой. Так ценители искусства смотрят на картины. И сам этот кондиционированный мир витрин и роскошных людей заставлял ее сердце сильно биться и почти до слез восторга думать о том, что она сбежала из домика в деревне и ей теперь так хорошо, что хоть свечку ставь в церкви Святому Николаю, потому что свое избавление от сельской и «идиллии» иначе как чудом она не считала.

      И , конечно, Тамара  очень боялась подпасть под чье-то обаяние и оказаться беременной. Так что вечера она проводила у телевизора – очень большого – его она купила на первые же сбережения, оставшиеся после съема квартиры. Она была счастлива в мире, где ни о ком не нужно было заботиться, никому не нужно готовить, ничего не придется стирать и гладить.

      Но в этот день ей не повезло. Ее лохматость привлекла внимание Исаака Петрова. Огромный, вонючий, кудрявый и всклоченный он был так красив, что невозможно было на него не смотреть. Хоть и нюхать его тоже многим не под силу. Но Тамара-то и не такого «в хлеву» – так она именовала мысленно дом родной- нанюхалась.

      Дезодорантами сама она пользовалась, конечно, но не духами. И потому синие, почти фиолетовые глаза и идеальный профиль, как и алые красивые губы Исаака ее просто потрясли, а вонь не оттолкнула, как остальных воздыхательниц красавца. И  Тамара   непроизвольно сближались с ним в «лесе из людей»: то обогнут кряжистый «дуб», то «сосну» в раскидистых игольчатых одеждах, то стройный «тополь». Близость их в вагоне метро становилась все теснее. И у Тамары стало горячо внизу живота. А у Исаака чуть ширинка на джинсах не расстегнулась от того, что девчонка эта, так похожая на Татьяну Самойлову – его любимую актрису старого кино – оказалась вблизи … всего, что на голову выше его …э-э «головки». В голове у него, будто захмелевшей, вдруг возникла и прокручивалась строка известной  песенки: «Я у твоих ног, спасибо не говори…».

      Но тут девушка будто очнулась