Записки Фомы неверующего. Пиня Копман

пару по себе.

      Без конца и без начала

      путь по грани виртуала

      до Харонова причала

      по изломанной судьбе.

      Запирая дверцы рая

      (вдруг кто влезет, невзирая)

      с белых крыльев пыль стирая

      ангелок слетает вниз:

      Здравствуй, душенька нетленна!

      Хочешь в рай попасть мгновенно?

      Так сей час же, непременно

      от сей жизни отрекись!

      Прокляни её трехкратно,

      деликатно сдай обратно,

      добродушно-аккуратно

      откажись от мести-зла.

      И уже без опасенья

      жди спасенья-вознесенья.

      Со среды иль воскресенья,

      раз сама себя спасла.

      Но душа не захотела

      благ и райского удела,

      тело ангела задела

      выставляя аргумент:

      Сверху скушно, сверху праздно,

      а у нас разнообразно.

      Мне милей Земли соблазны

      чем ваш благостный сегмент.

      Лучше я в сетях зависну,

      тут движуха, мысли-смыслы.

      Тут качанье коромысла,

      в напряжении эфир.

      Вы почище, несомненно

      но роднее здесь геенна,

      тьма любви и пива пена,

      чем фруктовый ваш кефир.

      Мне милей наш грешный мир!

      Баллада о Божьем суде

      

      Терпеть печали и тоски

      он никогда не мог,

      и в кабаки, и в бардаки

      шел, не жалея ног.

      Подобно каждому из нас

      посачковать был рад,

      но исполнял любой приказ,

      поскольку был солдат.

      Любил пожрать когда дадут,

      хоть десять раз на дню.

      Он слабо верил в Божий Суд,

      и прочую фигню.

      Готов был до зари вставать,

      шагать сквозь дождь и тьму,

      но ненавидел убивать.

      Кто знает почему?

      И в день, когда велел старлей*:

      «Стреляйте по врагу!»,

      в прицеле видя лишь детей

      сказал он: «Не могу!»

      *старлей – старший лейленант

      А то, что дети тол несут,

      он этого не знал.

      И ждал его не Божий Суд,

      а просто трибунал.

      Он рукавом слезу стирал

      с разбитого лица.

      А на суде солдат молчал.

      Он просто ждал конца.

      И был он много раз избит,

      и возражать не мог.

      Полковник строг был и сердит.

      И приговор был строг.