Хуадад-Сьюрэс. Анастасия Голикова

старик вновь демонстрирует золотые коронки. Его неизменно проскальзывающий после нескольких косушек характерный говор всегда раздражает Паука. – Есть у него один. Особо борзый.

      – Нет. Сишель и так бесится, что о нем говорят как о судье, который на слишком многое смотрит сквозь пальцы. Как он недавно сказал? Что-то вроде, что если прослывет в столице «слепым котенком», то не сможет удержаться на должности. А если его снимут сейчас, то пришлют кого-то совсем ошалелого с жаждой проявить себя так жгущей жопу, что…

      – Судья еще что-нибудь сказал? – Паук тогда прервал очередную красочную метафору человека, обезображенного заячьей губой.

      – Да как всегда. Все сваливает на Норри.

      – А Норри, небось, руками разводит и говорит, что ничего не знает. И что приказы раздает в соответствии с распоряжениями Сишеля.

      – На Норри-то и не надавишь нормально. Он все делает «в меру своих сил».

      – Мотивации у него недостаточно, – сказал тот же или другой близнец, поразив Паука знанием этого слова. – Может, пригрозить его семье?

      – Нет у него никого. Даже собаки нет, – молодой человек вновь подает гнусавый голос, протягивая украшенную бессовестно дорогим перстнем с изумрудом руку за новым полотенцем, принесенным обслуживающей девкой.

      – Может, подарим ему собаку?

      Смех.

      Паук улыбнулся. Он не запомнил, кто именно бросил эту шутку.

      Пузырьки газа в теплой жидкой грязи сделали то, чего не удалось массажисту: собрание начало потихоньку отпускать хозяина купальни. Рассеянно бродя взглядом по фрескам, мужчина подумал, что к своему совершенно неискреннему стыду, не знает основателя этого направления. Кому первому пришло в голову рисовать овладение полубогом несчастья так? Почему это стало популярным?

      На изображениях красивые девушки с формами по вкусу художника возлежали на перинах или таяли от неги в креслах, а рядом с ними или даже на них в каких-то противоестественных позах, словно гимнасты с вывернутыми суставами, к невинным обнаженным телам прижимались, прикрывая все наиболее целомудренное, темные полубоги. Конечно, фрески в этой части купальни несколько отличались от картин, которые благородные господа вешали в своих спальнях. Но посыл был тот же.

      – Внешне полубоги, как и их родитель, прекрасны. Ты случайно не знаешь, кто первым додумался изобразить всю злобную суть детей Брутана через эти ломанные изгибы и скалящиеся лица? – зачем-то спросил он у девки, пришедшей с сильно пахнущей чашей в руках.

      – Я… Я не знаю… Я принесла мазь, – совершенно растерялась девушка.

      – Значит, делай то, зачем пришла, – рассмеялся мужчина, позабавившись ее смущению.

      Пока ему наносили на лицо густую зеленую субстанцию с довольно резким запахом, Паук думал, что и он сам, и все его гости с удовольствием наслаждаются фресками и, что это совершенно не надоедает. Полным равнодушием к искусству отличался разве что Кэол, по прозвищу Оторва, который на встречах