Последнее пророчество. Эжен Марсэль

счастлив, что вы очнулись. Как вы себя чувствуете? Я непрерывно молюсь Создателю о вашем здоровье.

      – Бхор, мальчик мой, я скоро умру.

      – Что вы такое говорите, матушка! Вы не можете умереть!

      – Я стара. Я прожила полторы тысячи лет, вполне нормальный срок для земного мага.

      – Но мы же на Вейсве́лте, здесь время идет совсем по-другому.

      – У нас мало времени. Возьми перо и пергамент. Сегодня ночью у меня было видение. Я хочу, чтобы ты записал мое последнее пророчество. Оно несет надежду для всего народа.

      Глотая слезы, Бхор исполнил последнюю волю матери и записал:

      “Когда проснется древний исполин, исторгая свет из недр своих, начнется и закончится Великий исход под эгидой Бо́хета. Когда он станет ни белым, ни черным, его выбор определит судьбу и Земли изначальной, и Земли обетованной. Любовь видящей наперед будет вести народ. Круг замкнется там, где все началось. И начнется там, где закончилось”.

      Как только Ка́сси произнесла последние слова пророчества, она с трудом подняла руку, погладила сына ласково по щеке, вытирая слезы, улыбнулась и тихо прошептала: “Я люблю тебя, мой мальчик. И всегда буду любить, как и твоего отца. Хоть на этом свете, хоть за его пределами”. В ответ Бхор обнял Ка́сси и понял, что она только что умерла. Крик боли и ужаса вырвался у него из груди. Крепко прижимая неподвижное тело матери, он зарыдал.

      Глава 6. Вейсве́лт, 2 130 год от переселения. Давид

      Давид очнулся в тесной пещерке с влажными стенами и нависающим потолком. Едва уловимо пахло плесенью и серой. Он осторожно ощупал поочередно руки и ноги и с облегчением выдохнул – вроде ничего не сломал. Голова гудела, как после разгульной ночи в студенческие годы. Шлема не было. “Где я?” – спросил он сам себя вслух и вздрогнул от неожиданности, когда эхо отозвалось гулким протяжным звуком. Когда глаза привыкли к полумраку, Давид огляделся, насколько было возможно. Последнее, что он помнил – яркая вспышка после того как Алиса перевела знаки на стене кратера вулкана. “Неужели все получилось?” Камень, все еще висящий на шее, был на ощупь теплым, но больше не светился. Пошарив вокруг, Давид нащупал стратофон и рюкзак. “Нужно выбираться из этого чертового саркофага!” Он встал на четвереньки и аккуратно пополз на виднеющийся вдалеке свет.

      Минут через десять молодой человек очутился на небольшом каменистом плато, окутанном плотным туманом. Давид с наслаждением выпрямился во весь рост, снял серебристый комбинезон альпиниста, сложил его в рюкзак, засунул стратофон в карман и еще раз осмотрел тело на предмет повреждений. "Надеюсь, с лицом все в порядке, – с беспокойством подумал он. – Не хотелось бы ударить в грязь лицом перед предполагаемыми предками”. Он глянул на камень и обнаружил, что теперь обломок не красно-оранжевого цвета, а серого. “Наверное, он одноразовый, как и Лунна́рий”, – решил Давид и шагнул сквозь влажную пелену. Скорее инстинктивно, чем сознательно, он резко остановился и замер на краю кратера с кипящей