Король русалочьего моря. T. K. Лоурелл

и строгий, как аскетичные святые на церковных порталах, зорко наблюдая за окружающими из-под чуть опущенных, будто в высокомерном утомлении, век. Исабель попробовала последовать его примеру, но должно быть, это требовало тренировки, потому что обзор ее стал невыносимо узким, так что девушка просто подняла подбородок и старалась не крутить головой. Она – внучка первого из грандов Иберии, и суетиться и выпучивать глаза ей не пристало.

      Не вертеться было сложно, тем более, что прибывавшие были очень разные и любопытные. Из одной двери – заснеженные горы сверкнули словно засахаренными беломнежными навершиями – шагнула полноватая, статная женщина и такой же высокий под стать ей парень с полной головой светлых кудрей, похожих на баранью шерсть, и добродушным, улыбчивым лицом. Гельвеция? Авзония? Это ведь были не Пиренеи…

      Нет, не авзоны, этих ни с кем не перепутаешь: их группа была самой большой. Люди в ней, упоенно жестикулируя, обменивалась певучими рассказами о том, кто кому в какой степени родич. Дети голосили наравне со взрослыми – кроме разве что одной, беспокойно рывшейся в каких-то записях и поминутно оглаживавшей широкую юбку. Неподалеку от нее стоял  широкоплечий, серьезный парень, зорко вглядываясь в каждого с легким прищуром, и казался по контрасту с девицей образцом спокойствия.

      Галлов роднили не говор и не суета – легкая небрежность манер и стиля: Исабель даже залюбовалась на шарфик одной женщины, пока не одернула себя, уж очень он изящно был подвязан. А вот на другую залюбовался весь зал, во всяком случае, все мужчины. Тонкая, одетая по последнему слову безрассудной галльской моды, окутанная туманом таинственных духов и сама будто вся мерцающая, она лишь на мгновение приподняла тончайший шелк вуали с лица, чтобы поцеловать дочь, такую же точеную и золотоволосую, и в нее впились сразу все взгляды. Томно обозрев зал зелеными, как болотная вода, глазами, она улыбнулась и опустила вуаль.

      Слишком яркие были эти глаза, и Исабель хмыкнула, наблюдая, как повсюду в зале перешептавшиеся женщины раздраженно одергивают мужчин. Надо совсем разум потерять, чтобы заглядеться на ундину. Другое дело, что разум есть не у всех.

      К ее деду, заметила она не без удовольствия, подходили те, кто все-таки умел или старался вести себя прилично и разумно. Некоторых – главным образом иберийцев, таких же строгих, гордых и полных сознания своего величия, как и ее дед, и все же почтительно ему кланявшихся, – она знала, и их детей, и фламандских вассалов этих детей, конечно, тоже. Вот Алехандра де Мендоса, в шокирующе короткой юбке – едва на ладонь ниже колена, подумать только! – воспользовавшись невниманием своего отца, сделала быстрый намек на книксен и подмигнула Исабель, тряхнув отливающими рыжиной локонами. Ее фламандка, вечно тихая Катлина, еле заметно качнула головой в легком упреке, и Алехандра с покровительственной фамильярностью взяла ее под руку; хотя и правда, в этом доме всегда слишком распускали своих вассалов, да и детей, похоже, тоже. Исабель почувствовала,