Своенравная наследница. Анна Тереза Сэдлиер

ехать в Тулатуку? Она упоминала какого-то таинственного незнакомца, но отказалась назвать его по имени.

      – Наверное, ей старуха Мэхен запрещает называть его имя, – сказал хозяин. – Сама-то девочка не боится ни человека, ни зверя, ни злого духа, и если она о ком-то не говорит, то по наущению старухи.

      – Но кто же он?

      – Мэм, я вам уже наговорил много такого, что говорить не следует, – заявил хозяин, – уж вы не заставляйте меня вслух произносить имена тех, о ком не говорят.

      Этим мне пришлось удовлетвориться. Я отправилась в долину реки Даргл и уселась там на траву, зеленую и мягкую, как бархат. Вокруг высились горы. Зеленые склоны все еще сверкали от росы, водопад обрушивался на камни и превращался в темный поток далеко внизу, сплетенные кроны деревьев нависали над этим ревущим потоком. Я не сразу заметила, что среди ветвей кто-то сидит. Но вдруг тишину нарушил звонкий голосок, напевающий мелодию, дикую и угрюмую, как сама эта страна, но на душе от нее делалось светло. Я посмотрела наверх, уже зная, что увижу изящную фигурку и нежное детское личико Уинифред. И снова, как и в первый раз, я побоялась заговорить с ней, чтобы не напугать, но она обратилась ко мне первая, прервав песенку.

      – Доброе утро, – сказала она, – прекрасная погода.

      – И правда прекрасная, – ответила я, глядя на нее с изумлением.

      Это бесстрашное маленькое создание разговаривало со мной, примостившись на высокой ветке так же спокойно, как будто она сидела в кресле у камина.

      – Милое дитя, – невольно сказала я, – у меня из-за тебя голова кружится.

      – Голова кружится? – повторила девочка.

      – Ты сидишь высоко, а ущелье такое глубокое, – объяснила я.

      Из-за рева водопада мне пришлось напрягать голос.

      – Старый добрый Даргл! – воскликнула она, с любовью глядя на грохочущий поток. – Я сижу здесь, как уже говорила вам, почти каждый день. Но, конечно, спущусь, раз у вас кружится голова.

      Она выполнила свое обещание так быстро и ловко, что у меня перехватило дыхание. Вот она стояла наверху, на ветке, а через мгновение оказалась рядом со мной, уселась на траву, и лицо ее сияло в утреннем свете, полное жизни, здоровья и радости бытия.

      – Ну и какая страна нравится вам больше: Ирландия или Америка? – спросила она, немного погодя.

      – Ирландия очень красива, – ответила я.

      Лицо ее вспыхнуло румянцем, а глаза осветились. Она кивнула два или три раза, но не сказала ни слова. Как будто я похвалила что-то очень важное для нее.

      – Я однажды слышала, – сказала она, – что улицы в Америке вымощены золотом. Но, наверное, это не так, – последние слова она произнесла с грустью, как будто не желая расставаться с приятной иллюзией. – Думаю, деревьев с золотыми листьями и птиц с серебряными крыльями там тоже нет.

      – Нет, – ответила я, – в Америке нет ни улиц, мощенных золотом, ни золотых деревьев, ни птиц с серебряными крыльями. Но там много прекрасного. Величественные горы, обширные леса, широкие реки, великолепные города.

      – Я