Иисус. Все мировые исследования. Сборник

для нас, чтобы придавать ей большое значение[153].

      Несомненно, последнее утверждение делает Данна противником Вермеша, хотя с ним согласились бы, среди прочих, и Мейер, и Нойзнер[154]. В то же время Данн не отчаивается в попытке воссоздать образ Иисуса, то есть исторического Иисуса (не Иисуса истинного), по текстам синоптиков. Равно так же в возможность этого верят и Вермеш, и Мейер[155].

      Я говорю об этом, рискуя отклониться от темы, поскольку из наших авторов только Вермеш непреклонно хранит верность раввинистическим источникам, которые подтверждают его хасидскую типологию, равно так же противопоставляя образ Иисуса его изображениям у синоптиков. Более того, еврей-хасид, чей образ предстает в синоптических Евангелиях и подтверждается раввинистическими источниками – это, по мнению Вермеша, и есть именно Иисус, действующий в истории, то есть реальный Иисус. Вермеш может взглянуть на образ Иисуса в таком ракурсе лишь потому, что он, как историк и еврей, в отличие от синоптиков не обязан смотреть в ракурсе веры, а кроме того, он волен использовать внешние источники, особенно раввинистические тексты и типологии, которые кажутся другим исследователям малоинформативными или недостоверными.

      Вермеша не пугает тот факт, что многие специалисты по Новому Завету решительно не согласны с его устойчивой и последовательной гипотезой. Он упрямо защищает свою позицию, свою методологию и свой проникнутый эрудицией оптимизм. Неудивительно и то, что методика аргументации Вермеша, основанная на обращении к позднейшим раввинистическим источникам для защиты позиции или гипотезы, исторической или филологической, нашла выражение в его важном новаторском вкладе в споры о «Сыне Человеческом» в 1960-х годах. Его необычное предположение, согласно которому выражение bār našā’ можно также иносказательно использовать в качестве местоимения «я» – вызвало поток критики (теперь уже хорошо всем знакомой) со стороны коллег[156]. С тех пор прошло сорок лет, но Вермеш не намерен отказываться от своих гипотез и методов. Несомненно, он считает, что образ Иисуса, еврея и хасида, воссозданный в исследованиях, имеет такое же (как минимум) право на существование, как и другие попытки выявить образ Иисуса в синоптических Евангелиях. И, как мы уже видели, его методология продолжает вызывать споры среди исследователей.

      Похоже, споры постоянно сопровождают поиск исторического Иисуса, и в этом нет ничего удивительного. Нам, столько лет спустя, уже нелегко понять, сколь много значил изначальный тезис Вермеша и его позиция, ставшая необходимым условием для поиска и исследования жизни Иисуса: любое серьезное изучение Иисуса может быть плодотворным лишь тогда, когда исследователь надежно помещает Иисуса в иудейскую Палестину I века. Без признания того, насколько важен иудаизм эпохи Второго Храма, нам теперь не провести ни одного исследования исторического Иисуса. Это подтверждают более поздние труды христианских исследователей, посвященные Иисусу: «Иисус и иудаизм»

153

Там же, с. 142. Данн признает ценность внешних источников как свидетельства о том, что Иисус реально существовал в истории – вопреки заверениям в том, будто его никогда не было.

154

О критике Вермеша со стороны Мейера см.: Meier, A Marginal Jew, vol. 2: Mentor, Message, and Miracles (New York: Doubleday, 1994), с. 6, также с. 14, прим. 7.

155

Любопытно, что Вермеш, Данн и Мейер – впрочем, именно как историки – единодушно верили в обоснованность поиска исторического Иисуса. Однако ни Мейер, ни Данн, несомненно, не одобряют того, что Вермеш использовал раввинистические тексты как источники для своего исследования, посвященного Иисусу. И ни тот, ни другой не пытались выявить подлинного Иисуса из текстов синоптиков – их интересовал лишь исторический Иисус, образ, воссозданный с помощью историко-критического исследования источников. Более того, Мейер «снимает шляпу» экзегета и «облачается в одежды» верующего, заявляя о том, что поиск исторического Иисуса есть благо для христианского богословия, и выделяет четыре аспекта этого блага. См.: Meier, Marginal Jew, 1:199.

156

В арамейском языке времен Иисуса, воссозданном нами, нет такого употребления, какое выводит из поздних раввинистических текстов Вермеш, стремясь поддержать свое утверждение.