Бессознательные люди. Александр Банковский

на рынке труда сейчас тяжелая. В общем-то, как и всегда и везде. Но это уже слишком.

      Конечно, Саня позлорадствовал, «я же говорил, я же говорил». Но мы с Веденковым и Севаняном сошлись на том, что предполагать иной исход для здравомыслящего человека было нормальным.

      29 июля

      Получили по шапке от Багреева. Мы с Саней рассказали о случае с симулянтом, предложили проводить анализы до собеседования. Оказалось, лаборатория уже дает нам скидку и при этом один анализ встает институту в полторы тысячи рублей, а у Багреева нет никаких знакомых, через которых он мог бы снизить эти траты. Если посылать на анализы всех подряд, это встанет институту в двенадцать тысяч в день.

      И я не «идиот». С чего мне вообще было предполагать, что этот человек – симулянт? Это же лишено всякого здравого смысла! Если цена веры в благоразумие людей – полторы тысячи рублей, я готов заплатить из своего кармана. А Багрееву так выражаться в отношении работников умственного труда некрасиво.

      Решили просить приносить справку о диабете. Очевидное решение. Но кто бы мог подумать, что люди будут врать о таком.

      3 августа

      После случая с симулянтом меня больше не оставляли на собеседованиях одного, а вопрос-то всего полутора тысяч! Такое недоверие неприятно.

      Саня в очередной раз взял отгул, и, к моему удивлению, в переговорке меня ждала доктор Говорухина.

      – Валентина Дмитриевна? Не знал, что вы этим тоже занимаетесь.

      – Знаете, странно, что я не занялась этим раньше.

      – А у вас разве не частная практика?

      Она лишь отмахнулась.

      – Ерунда! Я могла поменять свое расписание почти в любой момент, у меня запись всего на две недели вперед. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что вы уже месяц собеседуете людей, а специалисту по людским душам поучаствовать и не предложили.

      По правде сказать, я чувствовал себя слегка некомфортно и даже уязвленно. В беседах с соискателями она сразу взяла вожжи в свои руки и говорила, не давая мне и слова вставить. Поначалу я не хотел себе в этом признаваться (надеюсь, это не отразилось на моем отношении к ней или хотя бы она ничего не заметила), но люди и правда шли с ней на контакт намного лучше, чем со мной. Они разговаривали, будто меня в комнате и вовсе нет, улыбались, смеялись. Уж не знаю, дело в том, что она психотерапевт, или в том, что она женщина (мне кажется, и то и другое важно), но это работало (я и сам доверяю женщинам-врачам сильнее, чем мужчинам, будто в них больше эмпатии или человечности).

      Когда настало время обеда, я замешкался. Обычно мы с Саней ходили за наш столик в столовую, а без него я ходил туда один. Но пока я думал, стоит ли позвать доктора Говорухину из вежливости или лучше просто уйти, она сама попросила меня показать ей, где у нас можно подкрепиться.

      – Так, значит, это все вы придумали? – спросила она за обедом.

      – М?

      – Ваш препарат и исследование.

      Конечно, все это стало возможным потому, что институт разрешил мне эту работу, финансировал меня все эти годы, а его финансировало государство, Саня