Алмазный фонд Политбюро. Юрий Гайдук

с Менделем уже после ограбления посольства?

      – Естественно! Уезжая в Европу, Карл оставил мне адрес, по которому я мог бы в случае необходимости найти Евгения, и после ограбления я тут же поехал туда. Встретился с Евгением, рассказал ему обо всем, что случилось, и был поражен той реакцией, с которой он встретил мой рассказ.

      – И что же это было, взрыв гнева?

      – Я бы не назвал это гневом, – качнул головой Одье, – скорее это был всплеск отчаяния, вылившийся в поток слез, которых Евгений даже не стеснялся. Я пытался успокоить его, но он, всхлипывая, словно малый ребенок, признался мне, что с законной ликвидацией товарищества ничего не получается и они с Александром надеялись только на «дорожный саквояж» отца, который можно будет тайком вывезти за границу, распродать на аукционах драгоценности и уже на эти деньги ставить на ноги новое дело. Но теперь, с пропажей саквояжа… согласитесь, его можно понять.

      – М-да, подобный удар не так-то просто перенести, – посочувствовал Самарин, – случалось, что многие из потерпевших и при меньших потерях пускали пулю в лоб. Скажите, после этого разговора вы с ним больше не встречались?

      – Отчего же не встречались? Встречался. Евгений заходил несколько раз в миссию, справлялся относительно расследования, провести которое обещал господин Зиновьев, но так как ничего не сдвинулось с места, уходил с таким видом, будто его вели на расстрел. Понимая его состояние, я предлагал ему остаться в доме отца и жить в тех же комнатах, где он вырос, однако он наотрез отказался, посчитав, что тем самым навлечет на этот дом новые беды.

      – А что Александр с Агафоном, они заходили к вам?

      – Нет, после отъезда Карла я их не видел ни разу. К тому же, насколько мне известно, Александр должен быть в Москве, а что касается Агафона… О нем я практически ничего не знаю, да и Карл не любил о нем вспоминать. Как говорят у вас в России, это был для него отрезанный ломоть.

      – Ломоть… – эхом отозвался Самарин, – ну а что господин Мендель? С ним приходилось встречаться?

      – Нет, не довелось. И если честно признаться, после всего, что случилось, я не очень-то к этому и стремился.

      – Хорошо, в таком случае следующий вопрос. В тех чемоданах, которые оставил на хранение Фаберже, были какие-нибудь ювелирные изделия, украшения, золото или драгоценные камни?

      – Нет, ничего этого не было, если, конечно, не считать столового серебра и каких-то чисто фамильных украшений.

      – Вам это точно известно?

      – Совершенно точно, – уверенно произнес Одье, который, судя по его реакции, не единожды восстанавливал в памяти события той ночи и доподлинно знал, что было упаковано в чемоданах, а что – в дорожном саквояже.

      – Теперь еще один вопрос, причем очень важный: чемоданы Фаберже имели какие-то отличительные приметы?

      – Да, конечно. Они были сделаны из бычьей кожи, и каждый из этих чемоданов сам по себе стоил немалые деньги. И еще одно. Все они были бежевого цвета, и на каждом из них красовалась эмблема Фаберже. Что же касается моих