Истинные ценности. Анна Куиндлен

Кон, не в мои. – Может быть, и яичники тоже, хотя на снимках ничего не было. Что-то не так было с анализом крови, вот они и заподозрили, что могут быть затронуты также яичники. Доктор из Нью-Йорка, который смотрел анализы и снимки на консультации, сказал, что такое бывает исключительно редко, но полностью исключить нельзя. Пока что все правильно?

      – Именно так, – кивнула доктор Кон.

      – Что еще, Эллен? – обратилась ко мне мама.

      – Просто я чувствую, что должна знать.

      – Что именно?

      Я знала, что сказала бы, останься мы в коридоре с доктором с глазу на глаз. Я бы спросила: как долго? А еще: насколько плохо? Мне бы хотелось знать в подробностях, как далеко ушла она по пути разрушения, по пути смерти, но в присутствии мамы я не осмелилась. Подозреваю, она уже знала ответ, но предпочитала держать про себя.

      – Достаточно и этого, – сказала я. – Пойду в кафетерий, выпью кофе.

      Доктор Кон вышла следом за мной.

      – И все же я хочу знать, – сказала я.

      – Как и ваша мама. Почему бы вам не задать некоторые вопросы ей?

      Я внезапно остановилась, щелкнув пальцами.

      – Я тут вот о чем подумала… Мамины родители держали химчистку. Не могло быть так, что болезнь вызвана химикатами?

      – То же самое спрашивал ваш отец, – сказала доктор Кон.

      – И?..

      – И миссис Гулден сказала: «Какая теперь разница?»

      За эти недели мама сорвалась только однажды. Мы проходили через вестибюль как раз в тот момент, когда в раздвижных дверях с кресла-каталки поднималась женщина, чтобы принять из рук медсестры спящего новорожденного и перенести в ожидавшую их машину. Младенческая ручка высунулась из пеленок, как розовая звездочка, и глядя, как молодая мать с новорожденным покидает клинику, мама вздохнула, прижимая к глазам платочек.

      Через несколько недель мы знали про сестер все: имена, семейное положение, возраст детей. Все улыбались ей, обращались к ней по имени: «Добрый день, Кейт, как дела? Одну минуточку, и мы вас пригласим». Разумеется, в маленьком городке все нас знали. У одной из них сын учился в школе с моим братом Джеффом, у другой дочь была студенткой колледжа Лангхорн, даже получала стипендию и считала моего отца одним из лучших преподавателей, хотя он редко ставил высший балл.

      – Ваша дочь абсолютно права, – согласилась с ней мама.

      – А вы, помнится, победили в конкурсе сочинений, – сказала мне медсестра по имени Джина, втыкая иглу в катетер, который врачи имплантировали маме чуть выше сердца, чтобы медсестрам не надо было каждый раз искать вену. – Портативный катетер станет нашим спасением, потом, когда понадобится морфий.

      – Морфий? – удивилась я.

      – Ну, может, и не понадобится, – перевела она взгляд на поднос с инструментами.

      Обычно мы с мамой были вдвоем, но однажды утром с нами оказалась пожилая женщина, и за час мы узнали все подробности замены тазобедренного сустава и периода восстановления. Оказывается, вся эта морока здорово омрачает жизнь. Потом, спохватившись, женщина спросила маму, зачем она здесь.

      – Мне нужен рентгеновский