Свет над выходом погас. Варвара Деревянных

Рядом, сложив хрупкую холодную, но давящую на шею, руку, лежала Аиша. Её накрывал разорванный в нескольких местах плед. Оголённые плечи и скинутая одежда доказывали её наготу в данный момент. Линхён же был одет. Лишь куртка была снята и нелепо брошена рядом.

      Образ того трупа, что смутно походил на кого-то, исчез. Лин очнулся. Мёртвая рука Аиши не давала ему дышать. Горячая, но бледная, будто неживая, она сдавливала горло и душила. Линхён резко поднялся. Затхлый воздух наполнил лёгкие, насыщая мальчика жизнью. Рука девушки скатилась, словно оковы.

      Вокруг Лина лежали ребята, и все, как один, казались мёртвыми.

      Внимание привлекло шуршание в прихожей. Там, почти невидимая, слившееся с ночью тень перебегала с места на место. Лина не смутило то, что на улице уже глубокая ночь, что давно уже стоило быть в детском доме, и даже то, что сегодняшняя доза отключила его почти на двенадцать часов. Его смущала та тень.

      Аккуратно поднявшись, Лин привлёк внимание чёрного пришельца. Тот шарахнулся в сторону, но потом вдруг выпрямился и принял облик человека. Теперь Мяту было сложно не узнать.

      – Что ты делаешь? – с сонной хрипотой начал Лин.

      Мята сделал вид, что не слышит. Он продолжил копошиться в темноте. На ободранном диване, найденном их «бандой» на свалке, лежали какие-то сумки, вещи и еда.

      Старшеклассник поднял голову на Лина и так долго всматривался, что через время его чёрные зрачки поплыли в стороны. Он смотрел не на Лина, а сквозь него.

      – Что ты делаешь? – более настойчиво переспросил младший, невольно поджимая губы.

      – Замолчи, – резко ответил Мята и нагнулся к сумке, которую с силой закинул на плечо. – Иди за мной.

      Линхён сердито свёл брови. Двигаться за Мятой он не стал. Тогда старшеклассник, приблизившись к входной двери, обернулся и прошипел:

      – Советую поторопиться!

      Увидев, как Мята вышагнул в ночь, освещаемую полнолунием, Лин запаниковал. Он успел лишь коротко вякнуть, после чего ринулся за курткой в комнату. Аиша мирно спала, прикрывая нагую грудь своей маленькой ручкой. Лицо у неё сонно перекосилось, а ресницы время от времени подрагивали. Лин посмотрел на девушку с отвращением и грустью, но будить не стал. Взял куртку и быстро зашагал к двери, как вдруг остановился на полпути и замер. От щёк отхлынула кровь. Губы затряслись от страха.

      Лея – его одноклассница, влюблённая в Мяту, – не спала. Глаза её были широко раскрыты, а бездонные зрачки мёртво закатились за побелевшее веко, пристально смотря на трещины в потолке. Лицо было до жути бледное и бездыханное. В открытом рту, на щеках, плечах и покрывале было много густой зелёно-красной жидкости – рвоты. Судя по цвету и сильному запаху, совсем свежей.

      «Она умерла только что!» – решил Лин, нервно усмехнувшись. Передёрнувшись не от отвращения, а от близости смерти, мальчик сглотнул набравшуюся слюну в горле. Но жалеть мёртвую девочку было некогда – нужно догнать Мяту.

      Мята уверенно шёл по бездорожью, держа в руках сумки. Настроение у него было странным. Он был сердитым,