Мирное время-21. Премия им. Ф. М. Достоевского. Виталий Волков

это – мой сосед, Миша.

      – Точно, Миша. Уже полтинник, как Миша. А ему, – он коснулся моего плеча подбородком, – Миха. Вот Вы, я вижу, художник, который живет на крыше? Кому свобода дороже почек? – не дожидаясь моего представления, вступил он в общение с новым человеком.

      Он удивил меня – при первом знакомстве со мной он проявляя себя более осторожным собеседником.

      Художник нахмурился.

      – Это так здорово, когда твои идеи идут в народ, – наконец, парировал он, зыркнув из-под-бровей мрачно и коротко – взгляд его сразу же смягчился, видно, от новой мысли.

      – А точно, ведь творчество – это жизнь, а только не всякая, а так, чтобы шажок в сторону – и с крыши кубарем. Я выбирал, выбирал, все где повыше, а сейчас взял да выбрал, так что теперь дома посижу. Вот тут край, тут мой край. Никогда не мог жить в ограничении, совсем ради семьи. А теперь так решил – в постриг иду, в затвор. Чтобы ни одного вируса на седую голову не село…

      – Ну, уж в постриг! Жертва свободы во имя ответственности? Жертва коня ради пешки… Постриг тогда у меня – с моей «пилой», да тридцать лет под одной крышей, – заметил Миха, и, как мне показалось, невпопад.

      Между обоими моими знакомыми сразу возникла неприязнь. Странное дело, как мы быстро становимся участниками игры. Игра – это когда ты вдруг «за» или «против», хотя только что твое дело было – сторона. Я это обнаружил, когда однажды поймал себя на том, как в голос ору на телевизор, а там незнакомые мне мужчины гоняют в футбол. Красные против желтых. Я был за желтых. Дело было за границей, и среди моих родственников и друзей никто не жил среди тех, кому положено болеть за красных. Или за желтых. Тогда почему я за желтых? Не знаю. Наверное, потому что мяч, этакий футбольный бог, должен отдать им предпочтение за их стремление сыграть красиво в пас. Но бог привечал красных, которые грубо, просто и твердо отражали атаки и навешивали мячи на своего гиганта-центрового. Это было не справедливо по отношению к мировой футбольной гармонии. Я горой встал за желтых. И вдруг мои желтые закатили мяч в сетку красных, и вот я ору от счастья! Есть справедливость! Она есть хотя бы на футбольном свете. Я ору в экстазе, и сжимаю в руке пульт. Случайно палец задевает кнопку «Стоп», и гаснет магический кристалл. О чудо! В один миг из моей жизни исчезли желтые и красные, их нет, а я – есть, и мое дело – сторона. Пока в ладони пульт – во мне – нравственный закон, а бог – над головой… Не футбольный, а мой. Как же много вокруг того, чего на самом деле нет! Игры. Вот и теперь, между Михой и художником, я уже был на стороне последнего. Почему? Смешно…

      Художник оказался не из тех, кто уходит от. Да, от ответов. Вето. От вета. Он склонил плечо, став на пол головы ниже, сдвинул треногу на пол, и та опустилась с тяжелым стуком. Он расставил треноги, не обращая никакого внимания на людей, спешащих вниз, сдать пропуска и выскочить из мышеловки, которая вот-вот может захлопнуться – он расставил древнюю треногу и, со щелчком, распахнул замок, –