Вечный двигатель. Виктор Брусницин

особенно. Пойдемте на кухню, жаркое подошло…

      Кухня, Вадим и Костя были уже соловенькие – красовался далеко початый флакон коньяка.

      – Черт, а ведь действительно просто, – порадовался Костя, но тут же задумался. – Хотя… физику с геометрией соединить – это месяц пить надо, не меньше. За тебя… – Расстроился: – Ты всегда был башка, Вадька, а вот по жизни – трында. Сколько я тебя звал. Нет – сидишь, трешь штаны. Кандидат наук, тьфу.

      – Ну, это вы умы, мы – увы. – Вадим был собой доволен.

      Хватив огурца, Костя огорчился теперь уже искренно:

      – Впрочем, ребята отличные, не мой балбес. – Вошла на кухню Ирина, Костя с пьяненьким отчуждением посмотрел на нее. – Жена… (К Вадиму, в голосе состоялась угроза.) Слышь, Вадька, меняемся бабами… Ир, бросай Вадьку, что с него проку! А я тебе по четвергам слова ласковые стану произносить.

      Ирина ласково пихнула его в лоб:

      – Мели Емеля.

      Костя нес:

      – Не хочете, ну тогда головами поменяемся. А, Вадь? За тебя.

      Вадим вышел, Ирина тоже была вне, Костя задумался, сколько можно отрезвел взгляд, пошел полушепот:

      – Неужто действительно умудрил? – Ласково и с обидой протянул: – Чертяка – это же… – Вздохнул, полез к закуске.

      Вернулась Ирина, Костя, приладив пряную улыбку, потянулся к ней:

      – Птичка ты моя, любил ли кто… тебя причем.

      Ирина грубовато отстранила, прошипела:

      – Ошалел что ли! Накушаетесь, теряете рассудок… – Урезонила сурово: – Ты губы не катай, тело телом, а дело… Я против твоего участия, Вадим настоял.

      Друг семьи возроптал угрюмо:

      – Слышь, птица… – умолк, однако.

      К сумеркам Костя получился совсем теплый, Вадим, впрочем, отстал недалеко. Константин произносил не вполне надежно:

      – Короче так, я пробью. Резких телодвижений не делаем – как та вдова после похорон.

      Ирина смотрела задумчиво, безрадостно, молча.

      Не станем ограничиваться делами только инспектируемых выше товарищей, потому что – свобода. И вообще, жизнь податлива и, что характерно, даже самые ретивые ее аспекты вполне употребляемы. Короче, банк – просторные помещения, редкие посетители, тишина. В общем, хорошо в банке. В курсе этого некий вошедший только что в помещение обаятельного облика и манер мужчина возле сорока – приличная одежда, уверенная походка, осанка, светлое лицо. Подошел к рабочему месту точно, с минимальными движениями, при обращении к служащей возникла аккуратная, выверенная улыбка (служащая – миловидная молодая женщина, чрезвычайно к глазам очки – сидела, склонив голову к бумагам):

      – Приятного дня, я гляжу – новое лицо. А что с нашей доброй Зоей Антоновной, уж не хворь ли?

      – Здравствуйте. Нет-нет, там все прекрасно, Зоя Антоновна пошла на повышение, теперь здесь буду я.

      – Замечательно, свежие и привлекательные люди всегда радуют. И конечно, тронут относительно вашей предшественницы. – Обаяка осекся. – Подождите, да мы же знакомы!

      Дама