Традиции & Авангард. №2 (9) 2021 г.. Коллектив авторов

надо ломать кости. Пусть просто ходят к нему за советом.

      Когда Денис разбился, влетев в опору подъёмника, именно Пётр поднял его на руках наверх. Я лишь суетился вокруг и дрожащим голосом пытался объяснить диспетчеру скорой, на какую конкретно лыжную базу им нужно ехать.

      Разговариваем ни о чём. Прибежал Дениска, держа под мышкой доску:

      – Здравствуйте, дядь Петя!

      – Привет-привет. Ты что же, ездить разучился? Ползаешь, как будто тебя отвязать забыли.

      Денис потупился:

      – Я привыкаю.

      Пётр читает лекцию, употребляя слова «кочерга», «солнышко», «пидорить снег» и «оба, мать их, канта», Денис покорно кивает. Они похожи на боксёра и тренера в перерывах между таймами.

      – Петя, – говорю я мягко. – Он только после травмы. Ему привыкнуть надо!

      Петя морщится, взмахом руки отсылает Дениса. Бурчит:

      – Ладно уж.

      Это походило на сход лавины, настолько было внезапно. Год назад я купил Дениске доску и помогал ему осваивать первые движения, подглядывая за другими начинающими, бегая по склону туда и сюда и спрашивая у всех подряд совета.

      А к концу сезона он гонял уже так, что даже в моих венах замирала кровь. И от страха, и от восторга. Он начинал спуск, а я, сложив ладони у рта рупором, кричал:

      – Побереги-ись! Мой сын едет!

      Дениска приезжал обратно на подъёмнике, взмокший и совершенно счастливый, и набрасывался на меня с кулачками:

      – Ты не мог бы ничего не кричать? Мне стыдно перед вон теми дяденьками. Они катаются хуже меня, но им никто ничего не кричит.

      – Так я поэтому и кричу. Ты же как маленькая красная молния в чёрном шлеме.

      – Это глупо, – сурово отвечал Денис. – Я объеду кого угодно. Не нужно ничего кричать.

      Но я тоже был совершенно счастлив. И, естественно, кричал в следующий раз ещё громче – так, что на место пропавших из гортани звуков со свистом устремлялся холодный воздух, и крик мой завершался кашлем.

      Когда Дениса выписали из больницы, мы с ним решили, что сноуборд он не бросит. А потом Наташа сказала мне:

      – Ты не оставил ему выбора.

      – Почему это? – возмутился я. – Я предлагал продать комплект. Он отказался.

      – Дело не в том, спрашивал ты или нет.

      – А в чём же тогда?

      В разговоре с сестрой мне часто не хватало терпения. Она же как ледокол – движется вперёд с одной и той же скоростью, взламывая гремящие льды моих нападок.

      – Дослушай. В том, как ты это спрашивал. Ты говорил: «Может быть, нам сплавить твою доску какому-нибудь храбрецу, а, приятель? Я не буду говорить, что с тобой на ней случилось. Может быть, у него получится лучше. Хочешь, чтобы на твоей доске катался кто-нибудь другой?»

      Я скрёб лысину. Я не помнил, присутствовала ли сестра при этом разговоре, но да, именно так я и говорил. Примерно так.

      – Ты его отец. И от того, на чьей ты стороне, зависит очень многое. В тот раз ты был на своей стороне. А он твой сын. Ещё ребёнок. Он всё сделал как должен был – подчинился твоему решению.

      А потом она