Зона поражения. Глеб Гурин

хотят это делать. Но ты говори конкретнее – что за грузы и какая наша роль во всём этом? И куда они пойдут дальше?

      – Грузы? Вы сами понимаете, чем может торговать Россия.

      – Ну, наркота через нас уже идёт, так что вариантов у меня немного. Интересно только знать, о каких масштабах идёт речь?

      – Масштабы – крупные. Конкретнее сказать не могу, потому что не знаю сам. Но и вознаграждение за это соответствующее.

      – Ты не ответил на другие вопросы.

      – Наша задача – обеспечение безопасности груза на украинском участке железной дороги.

      – Ха, ну ты даёшь! Ты вообще знаешь, что и где сейчас творится? А вдруг где-то рельсы разобрали, и состав под откос полетит? Так что, нам за это отвечать придётся?

      – Да подождите, Станислав Александрович. Не делайте поспешных выводов. Давайте я опишу ситуацию так, как я её вижу, а потом уже подумаем, браться за это дело или нет.

      – Хорошо, сделаем так, – сказал его собеседник, хотя по выражению лица было понятно, что этот разговор начинает надоедать мужчине.

      – Смотрите – у нас есть люди, которые могут заниматься охраной груза и при этом, заметьте, зарабатывать деньги. Может, даже и в валюте. Да люди будут просто рваться на такую работу, потому что другой или вообще нет, или за неё платят копейки! Так что это однозначно поднимет ваш авторитет. Как в городе, так и далеко за его пределами. Если партнёры увидят, что с нами можно сотрудничать, то предоставят еще больше возможностей. Да и за границей будет распространяться положительное мнение о Белореченске и его мэре. Вы же не думаете, что мы всю оставшуюся жизнь будем жить, как в Судане? В Европе такое невозможно. Здесь рано или поздно все войны и эпидемии заканчиваются, и начинается деловая жизнь. Политика, коммерция… Сами понимаете. Останемся мы самостоятельным государством или войдём в состав какого-то другого – это на самом деле не важно. Важно другое – что потом, когда всё уляжется, люди будут помнить мэра, который дал им хорошую работу и помог не умереть в трудный момент, а за границей тоже вспомнят, что в новом государстве у них есть надёжный партнёр, и тогда – кто знает? – может, вы пойдёте выше.

      – Слушай, Влад, я вижу, ты зря штаны не протирал в своём министерстве. Лепишь так красиво, что другой не удержался и согласился бы еще до того, как ты свой рассказ закончишь. Но я не другой и вижу – ты говоришь о том, что будет, но ни слова о том, как это сделать. Я, например, вижу одну нестыковку – то, что россияне хотят толкнуть через нашу территорию, невозможно продавать без ведома их властей. И ты мне сейчас предлагаешь наших горожан агитировать работать с ними? У них же память не отшибло. Все помнят, что было перед КОВИДом – Донбасс, АТО, ООС…

      – Ну и пускай помнят. Память – дело святое, против неё не попрёшь. А как на счёт вас?

      – Да какая сейчас уже разница, как я считаю? – почти срываясь на крик, произнёс Станислав.

      – Да нет, разница есть. Вы же политик, как и я. А политикам глубоко безразлично, кто и в чем виноват. Они просто ищут пути достижения целей, и я вам предлагаю