Самое счастливое утро. Николай Устюжанин

притягивающий к себе внимание доцент Петрозаводского университета прилетал с женой тетей Галей, сыном Митей, поражавшим всех своей эрудицией, и дочками: темноглазой красавицей Ириной, – той самой, с которой нас сфотографировали на мотоцикле в 1965 году, и непоседливой, «шебутной», больше похожей на мальчика, Людой, названной так в честь бабушки.

      Старший мой дядя, Вениамин Степанович, учитель Кобыльской школы, наведывался редко, так как был хромым с детства, – он переваливался с ноги на ногу. Дядя Веня тоже не подкачал, – в его семье подрастали три сына: Саша, Дима и Леша, все похожие на отца и дружные необыкновенно. Чаще я их видел в Кобыльске, куда изредка приезжал с бабушкой или с семьей дяди Саши на попутном рейсовом автобусе – но только до отворотки. От трассы надо было идти минут сорок через лес.

      На высокий берег реки Юг, где раскинулось село, мы переправлялись на пароме. Поскрипывание деревянных перил, гул железного каната, по которому паромщик передвигал древнюю конструкцию, журчание дремотной воды и первозданная тишина – все это впечатляло само по себе, но встреча с прекрасным была еще впереди: нас ждали печное тепло деревянной избы, сладкие шаньги и ребячьи игры. Играли мы на высоком подъеме центральной «улицы» Кобыльска и в заброшенных сараях. Единственное место, куда заходили с опаской и с неизвестно откуда взявшимся благоговением, была церковь, – удивительно хорошо сохранившаяся, похожая на храм на хрестоматийной картине Саврасова «Грачи прилетели».

      Один раз мы с бабушкой уезжали из Кобыльска в Городок по другой дороге, и не на обычном рейсовом, а на школьном автобусе, до отказа набитом детьми, возвращавшимися по своим разбросанным по холмистой равнине деревням. Я не представлял, что нас ожидало… Путь оказался коротким, но «чисто русским»: грунтовым, больше похожим на испытательный автополигон. Автобус шатался, проваливался в ямы, страшно ревел, со скрежетом переключая передачи, пытаясь взять с разбегу очередное препятствие. Нас швыряло то вбок, то вперед, то назад, то вниз с потрясающим однообразием. У меня глаза лезли на лоб от ужаса и космических перегрузок, а вот школьники переносили все происходящее с неподдельным и полным спокойствием. Они не испугались даже в тот момент, когда «ПАЗик», задумавшись на мгновение, лениво просел и опустился на левый бок. Водитель, ни слова не говоря (!), выбрался из кабины и махнул рукой трактористу, сидевшему у подножия угора возле своей «Беларуси». Тракторист был в стельку пьяный, но это обстоятельство не помешало ему взять автобус на буксир и с какой-то залихватской беспечностью втащить нас на его вершину.

      Добрались мы до Городка почти в два счета, но меня еще долго поднимало и опускало на вечерней постели – никак не мог заснуть.

      Учился я в 4 классе Кичменгско-Городецкой средней школы – тогда еще деревянной, состоящей из нескольких корпусов. В центральном здании находился наш класс; рядом, за забором, стадион, еще чуть дальше – столовая и буфет, где продавали вкуснейшие пряженики – нечто