В тихой Вологде. В. А. Яцкевич

с Колчаком воевать. Вот какие дела… С немцами войну закончили, отдали им Украину, теперь другая война началась – гражданская. А обещали нам что? Мир народам.

      Павел повел Алексея в свою городскую квартиру. Угощать особенно было нечем. Татьяна поставила тарелку с картофельными лепешками, налила морковного чая, потом сама села за стол и молча слушала разговор, подперев голову руками.

      – Ездил недавно домой, в Коншино, – рассказывал поэт. – Там тоже голодом сидят. Чудно. Отец мрачнее тучи ходит, а тетя Авдотья ему говорит: «Ты все бегал с флагами-то по селу, сшиб голову царю на памятнике, вот тебя Бог-то и наказал». Оказывается, год назад на селе митинги были, и отец наш был в первых рядах. Разъярились так, что сшибли голову с памятника Александру Освободителю. Большой был памятник, напротив церкви стоял.

      Татьяна охала и качала головой.

      – А стихи ты сейчас пишешь? – спросил Павел.

      – Пишу. Публиковать, правда, негде. Новая власть все газеты закрыла.

      – Ну, прочитай что-нибудь из последних стихов.

      Алексей сидел, опустив голову, и монотонным голосом читал:

      Опять над Русью тяготеет

      Усобиц княжичий недуг,

      Опять татарской былью веет

      От расписных узорных дуг.

      И мнится: где-то за горами

      В глуби степей, как и тогда,

      Под золочёными шатрами

      Пирует ханская орда.

      Опять по Волге, буйно-красен,

      Обнявшись с пленною княжной,

      В узорных чёлнах Стенька Разин

      Гуляет с вольной голытьбой.

      И широко по скатам пашен

      Разнесшись в кличе боевом,

      И днем и ночью грозно пляшут

      Огонь и смерть в краю родном.

      Таким Павел и запомнил крестьянского поэта Алексея Ганина: печальным, с поникшей головой. Больше он его не встречал и ничего не знал о его судьбе[17].

      Однажды августовским вечером, когда стемнело, Татьяна укладывала детей спать, а Павел при свечах чинил детскую обувь. В дверь тихо постучали. Встревоженный Павел взял в руки топор, подошел к двери: – Кто там?

      – Это Веня. Открой, Паша, не бойся, у меня к тебе разговор важный.

      Павел испугался: он знал, что Веня, его старый товарищ по сапожной мастерской, пошел служить в Губчека. Совсем недавно он проезжал в кузове грузовика вместе с отрядом чекистов. Однако дверь Павел все-таки открыл. Веня прошел в сени и заговорил шепотом:

      – Слушай, уезжать тебе надо. Срочно. Я сегодня видел список, там члены Союза русского народа, черносотенцы, значит. Двадцать два человека и ты в том числе. Завтра с утра пойдем всех брать. Так что, этой ночью делай ноги со всем семейством. И куда-нибудь подальше.

      – Да ты что, Веня, я сроду ни в каком союзе не был. Это какая-то ошибка.

      – Не знаю, может оговорили тебя. Я тебе по дружбе говорю: беги. У нас разбираться не будут. Список-то расстрельный. И никому ни слова, что я

17

Ганин Алексей Алексеевич с 1922 г. жил в Москве, издал несколько книг стихов, участвовал в литературных вечерах вместе с Есениным, Клюевым, Клычковым, Карповым. В конце 1924 г. был арестован по обвинению в русском национализме и в марте 1925 года расстрелян чекистами во дворе Бутырской тюрьмы. Ему был 31 год. В 1966 г. реабилитирован военным трибуналом Московского военного округа за отсутствием в его действиях состава преступления.