Пистолет для мертвеца. Майк Резник

внезапно сделался беспокойный; тревога не покидала его всю дорогу до большого двухэтажного каркасного дома.

      – Ну, вот мы и на месте, Док, – сказал он, отойдя в сторонку. – Вы – первый.

      – Это же вы меня сюда привели, – напомнил Холидей. – Входите.

      – Не хотелось бы.

      – Вы вдруг оробели перед продажными девками?

      – Нет, просто когда я упомянул Кейт Элдер, у вас сделалось такое лицо… – пролепетал Уиггинс. – Я много часов провел с вами в одном экипаже, и сейчас у меня такое чувство, что вы ее хотите убить. Не буду стоять у вас на пути.

      – Не собираюсь я ее убивать, – успокоил Уиггинса Холидей.

      – Правда? А то я могу прийти позже или поискать иной публичный дом. Грех жаловаться на недостаток борделей в Тумстоуне.

      – Так, ладно, – отрезал Холидей. – Никто никого не убьет. Входите первым.

      Уиггинс глубоко вздохнул и постучался в огромную дверь. Ему открыла молодая женщина в платье и переднике – должно быть, горничная. Она и проводила гостей внутрь.

      Холидей и Уиггинс оказались в изящно оформленном салоне, заставленном стульями с мягкой обивкой; тут же стоял диван с обивкой из шкуры буйвола. В дальнем конце располагался бар, где посетителям прислуживал не то индеец, не то мексиканец с латунным ухом и в здоровенных окулярах (видать, страдал плохим зрением). С полдюжины девушек окружили четырех клиентов; Холидей пригляделся к барышням: две, одетые в корсеты и шелковые чулки, выглядели совершенно обыкновенно. У третьей была искусственная нога из металла и механизмов, навроде протеза Эдисона; у четвертой – искусственные руки и челюсть. До Холидея наконец дошло, о каких таких новых барышнях говорил Бантлайн.

      Оставшиеся две «девушки» таковыми вовсе не являлись; то были механизмы, лишь напоминающие женщин, по крайней мере в тех местах, за пользование которыми платят завсегдатаи публичного дома. Ни клочка одежды, идеально круглые груди, широкие бедра, осиные талии; руки и ноги – куда искуснее, чем протезы у живых девушек (хотя и менее практичные); их лица, оснащенные немигающими глазами и вечно надутыми губами, оставались бесстрастны. Срамное место прикрывала металлическая же пластинка, под которой наверняка имелось нечто подобное живому оригиналу.

      – Господи, так это правда! – воскликнул Уиггинс.

      Он отмахнулся от подошедшей к нему живой девушки.

      – Я, может, в жизни больше не увижу металлической цыпочки, – заявил он, – поэтому испробую одну такую в деле, пока есть шанс.

      Он указал на одну из металлических женщин, и та довольно грациозно подошла к нему взяла под руку и увела с собой.

      – Приглянулось что-нибудь, мистер? – спросила девушка, что подходила к Уиггинсу.

      – Мне здесь все нравится, – ответил Холидей. – Однако нужен кое-кто конкретный.

      – Скажите, как ее зовут, и я узнаю, скоро ли она освободится.

      – Кейт Элдер. Передай, что лучше бы ей освободиться немедленно.

      – Кто спрашивает? – удивленно поинтересовалась девушка.

      – Ее дантист.

      – Так и сказать: ее дантист?

      – Да, –