Мучение Валерии. Кирилл Денисенко

с сильным загаром, протянувшего натруженные и большие руки к ней, опускаясь на одно из колен и улыбаясь нежно-голубыми – оттенка чистого неба – глазами.

      – Валерия это… – начал добродушно отец.

      – Дедушка… – она, прервала отца и бросилась ему на шею чуть не свалив. Он удержался. И обнял её в ответ.

      Бабушка почила пару лет назад, её мама полгода назад. Отец забрал в свой хай-тек даунхаус – роскошный и с белоснежно-черными шахматными ступенями на винтовой с резными перилами лестнице и панорамным окном, охватывающим двухэтажную квартиру, а ей было достаточно и комнаты. Она, пожила на вилле, что мать, разведясь, потребовала отца купить. Он никогда ни в чём не отказывал, хотел, только видеть дочь… И, вот, мужчина, её дедушка, с суровым, морщинистым лицом и добрыми глазами от которого она унаследовала и рост, и характер, проявился своими голубыми глазами в…

      Валерия замерла, пробудившись от детских воспоминаний, что влекли её, представляясь спасительным кругом в зыбучих утягивающих песках, но, она ухватиться за ветку реальности, как бы предательски не была она суха и не грозилась треснуть и оставить погибать.

      Она медленно продвигалась в очереди к окошку выдачи еды. Дедушка видел её, она знала, видел, и не мог поверить, как она додумалась до такого поступка, как позволила им высосать из себя часть себя, покромсать и отобрать к биологическим отходам дитя, ошеломительно впитавшего черты её лица и глаза дедушки, дитя что тянул сломанные ручонки в надежде, что она спасёт его…

      Крик… Слёзы… Забарабанила по рулю вызвав надрывные, обрывающиеся всхлипывания гудка. Автомобиль стоял поодаль динамика приёма заказов. Опустила окошко. Ровным приглушенным голосом, не поворачивая головы произнесла:

      – Большой чизбургер дополнительно с луком и кетчупом… и ветчиной. Два.

      – Напитки, картошку, десерты? – раздался приветливый голос.

      – Нет, – она не подняла окошко вновь, не поворачивая головы, надавила легонько на педаль газа занемевшей босой ногой. Холод пробивался к почкам. Но, холод не мог сравниться с болью, что растекалась по её телу. Моральной агонии. Проехав, она взяла в руки чёрный бумажный пакет с золотым оттиском рисунка из пирамидовидных спиралей, отъехала. Достала теплый завернутый в белоснежную измятую бумагу чизбургер с выжженным золотым двухмерным рисунком всё тех, же спиралей.