Любовь по алфавиту. Ирина Шувалова

любит. Проживает полную жизнь, не жалеет ни о чем, мечтает, за прошлое не цепляется, удовольствие получает от всего, что делает. И время падает медленно-медленно. Потому что хорошо времени с таким человеком. А вот тут видишь, с какой скоростью. Человек плюнул на себя, над здоровьем издевается, да и предназначение свое найти никак не может, вот и утекает время, человек его не просто проводит, а выпроваживает.

      Александр Сергеевич обратил внимание на одни из часов и спросил:

      – А почему вот там песчинка переливается разными цветами?

      – Кому-то сейчас в любви признались. Сами не знаем, что это за эффект такой, даже Главный, – хранитель неопределенно ткнул куда-то вверх, – недоумевает иногда. Знаем только, что долго такая песчинка висит потом в часах, падать не хочет и освещает все вокруг.

      Ну а теперь смотри, стервец, куда я тебя привел.

      Конопушкин остановился перед часами, в которых весь песок в нижнем отсеке был серым. Время в них еле двигалось, было словно в тумане. Мужчину пробил холодный пот, он начал понимать, откуда к нему шли те странные сны.

      – Это, отец родной, твои часы. На все часы два десятка белых песчинок, это ни в какие ворота. А уж с любовью песчинки по пальцам можно сосчитать, и те благодаря матери. При этом время у тебя медленно падает, потому что цель есть. Только где ж ее тебе понять, пока ты в интернете живешь? Ты не свое время проживаешь, понятно тебе? Жизнь не свою. Мемы он, видишь ли, листает. А твоя-то жизнь словно на паузу поставлена. Потому что мечту свою не видишь. И как любить, уже не помнишь. Мы обычно с такими не церемонимся, да и бьем часы. У нас тут, знаешь ли, очередь из душ, кому позарез переродиться надо, а песка на всех не хватать стало. Так и быть, последний шанс мы тебе дадим. Не совсем ты пропащий. Ты как проснешься, вряд ли вспомнишь, что я тебе говорил, но страшно станет. Этого достаточно. А теперь давай, заболтался я с тобой. И матери позвонить не забудь.

      Конопушкин почувствовал, как падает, закричал и проснулся на своем диване.

      Посмотрел на телефон и понял, что задремал всего на пару минут. Лента уныло продолжала проигрывать видео. Спина у него была мокрая, в висках гудело, а по квартире разносилось, затихая, эхо слов «не забудь».

      Александр Сергеевич закрыл видео, сел, потер виски, чувствуя, как утихает липкий страх, и почему-то вспомнил, что всегда хотел писать книги. У него и черновики где-то были. Еще в школе начал, его даже хвалили. Мама особенно. Верила, что у него талант. Но потом он все как– то откладывал. Хватит уже, надо и мечту исполнить – почему-то он чувствовал, что именно так теперь и будет правильно. Да, и матери надо позвонить.

      Конопушкин набрал номер и тихо сказал:

      – Мама, привет. Прости, что давно не звонил. Я очень тебя люблю. Можно приехать к тебе на чай? Поболтаем, да хочу свои старые черновики посмотреть. Да-да, те самые. Что-то тянет меня к ним. Ты же их хранишь? Ну все, сейчас доеду до тебя. И тортик твой любимый куплю. Конечно, не забыл. Скоро буду.

      Наверху в часах повисли две ярких, переливающихся песчинки, и кое-кто довольно улыбнулся.