Жестокий Умар. Миры. Алиса Кортно

Оттенки радужной оболочки честно говорят о настроении потомка, о хорошем расположении или, наоборот, плохом отношении к тому, на кого смотрят. Всё отражено в глазах, которые не способны солгать. Потомки не могут менять цвет глаз по желанию разума.

      Из-за этой особенности им не столь нужны иные невербальные средства общения: у них слабо развита мимика: почти невозможно увидеть на лице потомка широкую улыбку, привычное в нашем понимание выражение грусти или печали, также вы вряд ли услышите от них крик, ругань, звонкий смех и радостный вскрик приветствия. Они не будут размахивать руками и вообще аккуратно пользуются какими-либо жестами. Когда я волнуюсь, не знаю куда деть руки, мне постоянно хочется что-то потрепать, погладить, размять, у этих – все в порядке, руки всегда на месте – чтобы выразить эмоции им достаточно легкого изменения цвета радужной оболочки. Посерели глаза считай – нервы у приятеля сдали. Все в глазах, все в глазах. Глаза умаровской сэвильи посерели – она злилась, я – тоже. Обменявшись недовольством, мы обе решили, что на этом общение стоит прекратить, как раз потомок с черными нашивками приказал:

      – Дорогу вестнице!, – и сэвильи исчезли в свете – там точно есть неприметная дверца! И после этого открылась вполне видимая дверь.

      Сектор ожидания огорожен от прохода свободным пространством и прозрачной стеной, и увиденное за этой прозрачной стеной производило сильное впечатление. Бесконечные стены упирались в сводчатый куполообразный потолок, выложенный маленькими глянцевыми треугольниками красного, желтого, коричневого, синего и зеленого цветов, под ним идет полоса белого цвета, которая плавно переходит на стены. Наполовину утопленные в стену колонны выложены такими же разноцветными треугольниками. На зеленом полу прямоугольные вставки повторяют орнамент потолка и колонн. Цвета перетекают из одного в другой, перетекают и дополняют. Это место еще лучше, еще интересней, чем мне рассказывали. Здесь особая атмосфера величия перекрестков миров. Смешались языки; в наполненном, живом, гудящем секторе риспийцы, потомки и люди проходили рядом друг с другом и не обращали внимание на столь удивительное соседство. Неподалеку за стеклом три сэвильи с Риспы смеялись над шуткой носильщика, за несколькими установленными в секторе круглыми стойками, в которых плавали риспийские рыбки, отправляющиеся в полет потомки забирали браслеты-билеты и бирки и отвечали на вопросы говорливых риспийцев. Воздух пропитан незнакомым, тонким ароматом, который напоминал о роскоши. По правую руку, вдали видны пункты приема пищи, так на Умаре называется любое место, где можно поесть – ППП – огорожены прозрачными стенами, чтобы запах пищи не портил общий аромат сектора. Потомки жутко носасты: их раздражают резкие ароматы и смешение даже спокойных запахов еды тоже раздражает. Прелестная цветочная риспийская поляна способна довести потомка до приступа удушья.

      Издалека женский, звонкий голос закричал: – Смотрите, смотрите, тут вода бьет прямо…оттуда. О, как красиво! Ох, там что-то