Урожденный дворянин. Защитники людей. Роман Злотников

взошел. Почти…

      – Подождут ваши ступени и столпы, – отмахнулся бутылкой Гога. – Немного можно – за свободу-то! А Олегу я ничего не скажу.

      – Да при чем здесь «скажу-не скажу»… А хотя – плесните. Немножко только.

      – Другой разговор! – возрадовался Гога. – Только на «вы» меня не зови, что я, старикан, что ли, какой? Всего-то годков на двадцать пять тебя постарше…

      Беззвучно чокнувшись пластиковыми стаканчиками, они выпили: Двуха чуть пригубил, Гога – осушил стакан до дна. И, просипев:

      – Между первой и второй… – тут же налил себе еще, до краев.

      И выпил, уже не потянувшись чокаться, самостоятельно. Замер, блаженно зажмурившись, видимо прислушиваясь к ощущениям. Потом открыл один глаз, хрипло проговорил:

      – В принципе, между второй и третьей тоже тормозить не принято, – и, игнорируя стаканчик, приложился непосредственно к бутылке.

      Люди на автобусной остановке – да и Двуха, впрочем, тоже – глазели на бородатого «горбачева», словно на какое-то невиданное животное. Гога, булькая спрятанным под густой растительностью горлом, позировал пионером-горнистом до тех пор, пока бутылка не опустела.

      Когда он отнял ее, наконец, ото рта, на остановке зааплодировали. Гога театрально раскланялся.

      – Просто два месяца в завязке был, – во всеуслышанье объявил он. – Работы полно, расслабляться нельзя…

      – Поехали, может, все-таки отсюда? – предложил Двуха, оглянувшись на дверь пропускного пункта СИЗО. – А то прямо под носом у этих… Как загребут сейчас обратно…

      – Я им загребу! – с большим воодушевлением воскликнул Гога. – Я их сам всех!..

      Но Двуха уже собирал с капота припасы.

      – Ладно, – согласился Витька. – Только чтобы тебя не подставлять… Куда тебя отвезти?

      – Домой, куда еще. В Энгельс. Матушка ждет.

      Когда такси тронулось, Двуха задал вопрос, который давно уже вертелся на языке:

      – А почему Олег с парнями не приехал встречать? А тебя послал? Нет, я ничего против тебя не имею, даже наоборот… Просто – остальных-то, насколько я знаю, целыми делегациями встречали.

      – Некогда сейчас Олегу, – сказал Гога. – Да и всем нашим тоже.

      – А что такое?

      – Ты ж не знаешь… Проблемка нарисовалась одна серьезная. Решают.

      – Снова проблемка? – вскинулся Двуха. – Е-мое, только одно дело утрясли, как опять все по новой…

      – А как ты хотел? – со вздохом отозвался Витька. Видимо, выпитое настроило его на философский лад. – В такой стране живем. Я вот что, брат, думаю… Атмосфера такая специфическая в нашем Отечестве: если ты не планктон какой-нибудь, а человек мыслящий и честный, у тебя мирно жить-поживать не получится. Почему? Потому что мыслящий и честный человек – он почти всегда творец. Он создает что-то свое, новое. А это свое и новое у нас, в отличие от других государств, никому нахрен не нужно. Потому что старое поставлено так, что, хоть и похуже работает, но отлично кормит. Вот и приходится сражаться. Каждый день быть готовым отражать атаки. Почему?