Красное на красном. Вера Камша

массивную золотую цепь, в глазах светились ум и озабоченность.

      Маршал Талигойи? Но кто и почему так одет? Маршал, если это был он, поднялся, позволив рассмотреть вышитого на плече спрута. Придд! Но последний маршал этого рода погиб в один день с Эрнани Раканом и Аланом Окделлом, и было это… Закатные твари, когда же это было?!

      История никогда не была страстью Иноходца Эпинэ, но если человек в пирамиде – Эктор Придд, становится ясным все – маленькие окна, аляповатые шпалеры, старинное платье, воины с копьями, но при чем здесь Придд?

      Стражники раздвинули копья, пропуская кого-то темноволосого и смуглого. Ослепительная улыбка, иссиня-черные волосы, зло сощуренные глаза – резкая, южная красота, не талигойская, чужая и неприятная. Губы вошедшего шевельнулись, но из пирамиды не донеслось ни звука. Лицо Придда исказил гнев, он стукнул кулаком по столу, южанин расхохотался маршалу в лицо, и тут Робер его узнал. Рамиро-предатель! Нынешний герцог Алва мало походил на своего проклятого предка, но смеялись они одинаково.

      Робер Эпинэ знал, что Рамиро сначала убил маршала Придда, потом – короля Эрнани Ракана и впустил в город марагонского бастарда[36]. Талигойя пала не в честном бою, а благодаря измене… Теперь Иноходец увидел, КАК это было. Рамиро все еще смеялся, когда разгневанный маршал вскочил и схватился за меч, одновременно махнув рукой бросившимся вперед стражникам. В тот же миг сверху ударили арбалеты. Стрелки не промахнулись, воины в цветах Придда неуклюже грохнулись на пол. Это послужило сигналом. Двери распахнулись, пропуская десятка полтора людей в черном и синем.

      Маршал был один против всех, но сдаваться не собирался. Робер Эпинэ сжал кулаки – одно дело знать о старом предательстве, с которого начались все несчастья Талигойи, и совсем другое – видеть воочию. Эпинэ не слышал, что говорит Придд, но все было ясно и так. Мужчина и воин, угодивший в ловушку, найдет, что бросить в лицо предателю, а предатель… Предатель снова расхохотался! Кэналлийские во́роны никогда не знали, что такое совесть, недаром подлец-потомок получил в наследство от предка издевательский смех. Рамиро что-то сказал, махнул рукой своим людям и обнажил меч.

      Это у них тоже фамильное – все Алва рождаются с клинком в руке и, как кошки, норовят поиграть со своими жертвами. Просто убить им скучно! Придд был неплохим бойцом, даже хорошим, но Робер Эпинэ знал, чем все закончится. И маршал тоже знал, но дрался до конца! Один в кольце кэналлийцев, предвкушавших очередную победу своего вожака. Ну почему, почему, почему нельзя броситься вперед, пройти сквозь золотые грани, оказаться в прошлом, стать спина к спине с человеком, которого убивает мерзавец, сделать так, чтоб все пошло иначе?!

      Робер невольно рванулся вперед, но его руку сжали словно клещами, и чей-то голос прошипел:

      – Блистательный видит лишь тень тени. Память крови Раканов проснулась и говорит… Это уже было, и этого не исправить…

      Не исправить… Было…

36

Презрительная кличка Франциска Оллара, бывшего внебрачным сыном незначительного марагонского герцога.