Счастье в мгновении. Часть 2. Анна Д. Фурсова

с мамой киваем, продолжая внимательно слушать Марка.

      – Я начал работать в их компании. А по поводу моей личной жизни, – минутная пауза, – я ещё не был женат… – Он опускает глаза вниз. – Вероятно, что моей женой всегда являлась мода, – с сарказмом отвечает он, приподнимая уголки губ. – Или так и не встретил свою настоящую любовь, ради которой склонил бы колени… – смущенно добавляет Марк.

      Я распахиваю глаза.

      Как бы мне хотелось, чтобы они с мамой были вместе.

      – Марк, спасибо за то, что поделились с нами своей историей. У нас с вами имеются общие интересы, я тоже люблю моду и всё, что с ней связано.

      – Да… – кивает, улыбаясь, он. – Я в вас не ошибся, когда общался с вами на той фотосессии… Вы мне показались удивительной девушкой.

      – Спасибо, Марк! А вы мне показались при первой встрече высококлассным специалистом!

      – Благодарю! Милана, а как Питер поживает, ты общаешься с ним?

      Грянул смертельный град пуль. В сердце.

      – Нет, мы не общаемся, – быстро говорю я в надежде, что Марк больше ни о чем не спросит.

      – А кто такой Питер? – с набитым ртом, поражается Даниэль.

      – Это мой знакомый, – вру, тревожась, я, приклеиваясь плечами к спинке стула, как к каменной стене. Терпеть не могу врать, но мое желание сохранить это в тайне выше всех своих принципов.

      Спасения можно лишь ждать только от самой себя.

      – Я бы так не сказал, – с насмешкой сообщает Марк. – Он показался мне таким… таким… самоуверенным и…

      Неосознанно приписав себе храбрость, говорю, вперивая взгляд в свои сплетенные руки:

      – Марк, нет. Это в прошлом.

      Я гляжу на него, взглядом умоляя не спрашивать об этом.

      – Да, но Питер произвел впечатление смелого парня.

      Мама решает вступить в словесный бой:

      – Она давно с ним не общается. Переехав в Мадрид, мы начали другую жизнь, и не хотим больше ворошить прошлое.

      Маме больно. Она скрывает всё под жалкой улыбкой, которую видят другие, но только я прекрасно знаю, как ей было тяжелее всех пережить тот период, только мне известно количество выплаканных ею слез…

      – Я понимаю… Простите меня, ради Бога.

      Даниэль с небольшим стуком ставит бокал на стол:

      – А можно ли нам с Марком узнать о вашей тайне? – грубит он, что приводит меня в замешательство. – Я хочу знать правду, чтобы лучше узнать вас, поддержать, – указывает он на нас с мамой.

      Я не ошиблась? Это заявляет Даниэль? В таком тоне? Я могу понять его, но я же предупреждала, что не сейчас…

      – Даниэль, не сейчас… – смотря на него, трепетно, взволнованно сообщаю я, жестом призывая к молчанию.

      – Мы с Марком хотим знать о вас больше…

      Мама так бледна, будто к ее лицу не доходит кровь жизни.

      – Даниэль, я не думаю, что это подходящий момент… – вставляет Марк, ставший, как натянутая струна.

      Покрываюсь холодным потом. Что с ним? Он озлобленный, нервный, ведет себя эгоистически.

      Хочет он правды? Будет ему правда. Только он пожалеет об этом!

      – Но