Каменные небеса. Н. К. Джемисин

не значит, что они не боятся Нэссун, а страх придает четкости детскому рационализму. Они, в конце концов, в душе не убийцы… а Нэссун – убийца. (Она не хочет ею быть, не больше, чем ты.)

      Теперь группа стоит буквально на распутье, там, где местная тропа, тянущаяся на северо-восток, встречается с идущей западнее имперской дорогой Джекити – Тевамис. Шаффа говорит, что имперская дорога со временем выйдет к виадуку. Нэссун слышала о таком, но за все свои путешествия ни разу не видела. Однако именно на перекрестке Шаффа решает сообщить остальным детям, что больше они не могут идти за ним.

      Протестует только Сачок.

      – Мы не будем много есть, – говорит она Шаффе с некоторым отчаянием. – Тебе… тебе не придется нас кормить. Просто разреши нам идти за тобой. Мы сами будем добывать еду. Я знаю, как!

      – Нас с Нэссун, скорее всего, будут преследовать, – говорит Шаффа. Его голос безупречно ласков. Нэссун понимает, что эта манера лишь усугубляет тяжесть слов; его ласковость легче позволяет понять, действительно ли Шаффе есть до этого дело. Жестокие расставания легче. – Нам тоже предстоит одинокое путешествие, очень опасное. Вам самим по себе будет легче.

      – Неприкаянными безопаснее, – говорит Вудех и смеется. Нэссун никогда не слышала от него такой горечи.

      Сачок начинает плакать. Слезы оставляют удивительно чистые дорожки на ее начавшем сереть от пепла лице.

      – Не понимаю. Ты заботился о нас. Ты любишь нас, Шаффа, даже больше, чем любили Нида и Умбра! Почему бы тебе… если ты просто собираешься… собираешься…

      – Прекрати, – говорит Лашар. Она за последний год стала еще выше, как хорошо воспитанная девочка с кровью санзе. Хотя со временем ее надменность типа «мой-дедушка-был-экваториал» поблекла, она до сих пор становится заносчивой, когда ее что-то волнует. Она сложила руки и смотрит в сторону от дороги, на группу голых холмов неподалеку. – Сохрани хоть чуточку ржавой гордости. Нас вышвырнули, но мы еще живы, и только это имеет значение. Мы сможем на ночь укрыться в этих холмах.

      Сачок злобно смотрит на нее.

      – Там нет укрытия! Мы умрем от голода или…

      – Не умрем. – Дешанти, смотревшая в землю, водя ногой по все еще тонкому слою пепла, внезапно поднимает взгляд. Она глядит на Шаффу, обращаясь к Сачку и остальным. – Есть места, где мы сможем жить. Нам просто надо заставить их открыть ворота.

      На ее лице жесткое, решительное выражение. Шаффа устремляет на Дешанти резкий взгляд, и, к ее чести, она встречает его не дрогнув.

      – Ты намерена войти силой? – спрашивает он ее.

      – Ты ведь этого хочешь от нас, верно? Ты не отослал бы нас, если бы не был уверен, что мы сделаем… то, что должны сделать. – Она пытается пожать плечами. Она слишком напряжена для такого беспечного жеста; ее передергивает, как в параличе. – Мы не были бы живы, если бы ты не был нами доволен.

      Нэссун смотрит в землю. Это ее вина, что у остальных не осталось иного выбора.