Революция в стоп-кадрах. Питер Уоттс

бурлящем пространстве, на раскаленной основе бытия. Куда ни посмотри – повсюду итерируют плазменные фракталы, их постоянно подпитывают всплески из конвективной зоны. Сияющие гобелены, размерами превосходящие многие миры, превращаются в хохочущие лица демонов с пылающими пастями и глазами. Корональные петли, бесконечные арки плазмы дрожат и прыгают по этой бурлящей поверхности навстречу невообразимо далекому горизонту.

      Почему-то я не слепну.

      Внизу царит ад. Наверху кромешная тьма, пронизанная яркими канатами и нитями, извивающимися во мраке: сапфировые, изумрудные переплетающиеся косы желтого и белого цветов. Петли и узлы магнитного поля Солнца постоянно деформируются, искажаются Кориолисом и дифференциальным вращением.

      Конечно, все это артефакт. Тактический оверлей, который тянет невидимые контуры в пространство человеческого зрения. Здесь вся реальность подвергается цензуре сложного взаимодействия полей и фильтров, вольфрамового экранирования и программируемого вещества. Наверное, лишь один фотон из триллиона пробивается внутрь: жесткие рентгеновские, гамма-лучи, протоны высокой энергии – всех не пускают за порог.

      Прямо по курсу, на горизонте ползут две опухоли: темные континенты на ярком горящем море. В тени той, что поменьше, могли бы исчезнуть с пяток Земель.

      – Сцилла и Харибда, – шепчет кто-то за моим плечом.

      Понятия не имею, о чем идет речь.

      Мы идем в пространство между континентами.

      Магнитные поля. В них вся суть. Забудьте о синхротронном излучении, о гамма-излучении, забудьте об игольчатой буре протонов, которые мгновенно разорвали бы вам внутренности в кашу, если бы проникли сквозь экранирование (и нескольким это удастся: как только мы доберемся домой, туристам не обойтись без десятка крошечных опухолей, проверок и микрохирургии). Главное – это невидимые петли магнитной силы, которые тянутся вверх от самого тахоклина и пробиваются сквозь поверхность Солнца. Здесь столько всего происходит: контуры танцуют внутри контуров, силовые линии плотно опутывают невидимые валы – такие реакции увеличивают напряженность поля в пять тысяч раз. Хотя дело не в интенсивности. А в сложности: все эти перепутанные линии без проблем свиваются, стягиваются в узлы, и в таком изощренном, настолько туго натянутом узоре всегда что-то рвется.

      Говорят, только в этом месте можно обрести свободу воли. На грани.

      Когда все может разрушиться в любой момент.

      Солнечные пятна окружают нас по флангам, магнитный север, магнитный юг, огромные черные дыры пожирают свет по обе стороны. Витые арабески дугой изгибаются между ними, арки внутри арок внутри арок, вышиной в пять Юпитеров. Самая верхняя слегка дрожит, когда мы приближаемся. Она изгибается внутрь.

      И ломается.

      Кабину захлестывает ослепляющий белый свет. В эту самую секунду мы существуем в сердце перезамыкания. На капсулу обрушивается электрический поток; у меня встает дыбом каждый волосок