Иерусалимский синдром. Петр Альшевский

вновь: под каким-то мостом. Узнали друг друга, крепко обнялись, прижались и, не найдя сил заняться любовью, заснули. Спят. Подхрапывают. Улыбаются во сне – мороз в ту ночь был страшный. Жуткий. Поэтому они так и замерзли, обнявшись. На утро они предстали двумя холодными счастливыми трупами. Вот и все. На мой взгляд очень романтичная история. Пищеварению помогла?

      Луболо. Я чуть не подавился…

      Вольтуччи (взяв в руки графин). Я думаю, возражающих не будет?

      Луболо. Здесь нас уговаривать не надо. По-моему, моя очередь тост произносить?

      Вольтуччи. Ваша, Инспектор.

      Луболо. Поскольку, как я понимаю, будущего у нас нет, я предлагаю выпить за наше прошлое.

      Джокетто. Некорректный тост. Прошлого у нас тоже уже нет. У нас есть только настоящее. Только стоит ли за него пить?

      Вольтуччи. Мне кажется, что стоит. И именно за наше настоящее, а не против.

      Луболо. За наше настоящее!

      Джокетто. Да хранят нас мощи Питера Пена!

      Вольтуччи. Я, Инспектор, давно собираюсь вас спросить. Как это принято между друзьями – прямым текстом.

      Луболо. Спрашивайте. Я готов.

      Вольтуччи. Вы верите правительству?

      Луболо. Я ему не верю, я на него работаю. Точнее работал. (Джокетто) А тебе доводилось работать на правительство?

      Джокетто. Каждый интеллигентный человек когда-нибудь работал на правительство. Я не исключение.

      Вольтуччи. И кем ты работал?

      Джокетто. Наблюдателем.

      Луболо. И за кем наблюдал?

      Джокетто. За тобой.

      Луболо. За мной?!

      Джокетто. Шутка. Не имею ни малейшего представления за кем. Даже не предполагаю его иметь.

      Вольтуччи. Интересно, где он сейчас… что с ним сталось…

      Луболо. Мне это абсолютно не интересно.

      Джокетто. Какой ты, однако, нелюбознательный – сколько прекрасных фильмов, выставок, спектаклей, а ты лежишь один. Впотьмах. Плохая граппа, обожженная слизистая…

      Луболо. Зато у меня есть усы.

      Джокетто. У каждого свой пропуск в рай.

      За сценой раздается взрыв. Не очень сильный, но уже явный.

      Луболо. Какая-нибудь еда еще будет?

      Вольтуччи. Если я не ошибаюсь, еще будут пирожки с моцареллой. Только, если вы не против, давайте дождемся мою знакомую.

      Джокетто. Паскуэлину, что ли?

      Вольтуччи. Ее.

      Луболо. И что ты в ней нашел.

      Вольтуччи. А что она нашла во мне?

      Джокетто. Тоже верно – будь у меня любимая женщина, я бы смотрел на нашу с ней связь именно с этих позиций. Кстати, а что она в тебе нашла?

      Вольтуччи. Наверное то, что потеряла в другом… твоя очередь тост говорить.

      Вольтуччи разливает, он и Луболо поднимают рюмки и ждут тоста, взявший рюмку Джокетто долго на нее смотрит. Потом молча выпивает.

      Луболо.