Привидения живут на литорали. Книга вторая. Леонид Алексеевич Исаенко

остатки вчерашне-позавчерашних пирамид, да полузасыпанные норы.

      Но вот солнце приблизилось к горизонту, убился и до того не очень сильный ветерок, притих океан, блаженно вздымая длинные пологие волны, окрашенные киноварью заката, и песок вокруг меня сразу в нескольких местах зашевелился. Из-под него или даже сквозь него – воистину привидения – на всём охватываемом глазом пространстве вылезали сотни, тысячи крабов. Некоторое время они и приготовившиеся сумерничать их сородичи, мелкие раки-отшельники, зачарованно смотрели на низкое солнце, а чтобы лучше было видно, постоянно протирали перископические глаза и усики от приставших песчинок.

      Выше по откосу берега, а кой-где и под ним на скалах сидели группы чаек. Казалось, что и крабы, и раки, и птицы – из одной секты солнцепоклонников, собравшихся на молчаливую вечернюю молитву своему кумиру. Крабы не убегали как днём, а почтительно расступались передо мной. Так пропускают в театре опоздавших те, кто успел занять свои места; убирают колени, но взгляд от сцены не отрывают, хотя там пока лишь исполняется увертюра невидимым в оркестровой яме оркестром. Оциподы образуют для меня проход в тишине, если не считать мягкого цоканья раковин друг о друга и о редкую гальку.

      Люди, особенно горожане, летом, когда солнце встаёт в несусветную рань, редко наблюдают восход. Иное дело закат: вряд ли кого оставит равнодушным миг ухода светила за горизонт. Странно огромное, оно почему-то очень быстро скатывается к далёким полям, зависая на мгновение над зубчатой верхушкой запольного леса… Здесь же солнце садилось между скал Гарзант, высившихся посреди бухты.

      И всё же одно дело люди, совсем другое – животные. Ну какое этим лупоглазым созданиям дело до солнца, но смотрят же! Вероятно, и у них есть непонятная потребность провожать солнце; а, может быть, как и мы, они просто любуются им?

      Солнце скрывается, а крабы всё ещё продолжают возникать из песка и все сразу, как и выползшие ранее, немедля ни минуты, приступают к строительству конусов. Только те, что выползли у самых моих ног, или даже из-под меня, в недоумении застывают и, не веря моей неподвижности, таращатся на меня, словно прикидывая, откуда я здесь взялся и можно ли им заниматься своим делом в такой близости от этого страшилы?

      Работают все – и аксакалы размером с кулак, и едва различимые в сгущающихся сумерках почти прозрачные младенцы величиной с горошину. Вскоре я заметил: если норка находится на склоне пляжа, обращённого к морю, то она как правило копается выше, а конус набрасывается ниже, ведь сподручнее, то бишь сподлапистей, бросать песок вниз, не так ли? В верхней же части, там, где пляж был более-менее ровный, без явно выраженного уклона, конусы по отношению к норам располагались бессистемно.

      Едва выбравшись из-под песка, краб резко отщёлкивает порцию стройматериала на расстояние в пять-десять раз превышающее его размеры. Песок разлетается веером, но через десяток-другой бросков