Черный замок над озером. Екатерина Островская

Ваш дедушка ушел из секретарей правления, когда его дочь заподозрили в связях…

      Шашкин посмотрел на Женю и замолчал. Потом все же продолжил:

      – Я что-то не то говорю? Или вы не знаете этот случай?

      – У моего дедушки были две дочери, – напомнила Женя. – И имена обеих переводятся «Победа»: мою маму зовут Виктория, а тетя – Ника. Никаких скелетов в шкафу у нашей семьи нет, все говорится в открытую. Просто я не помню тот случай, о котором вы упомянули.

      Максим Анатольевич дернул плечом.

      – Дело давнее. На квартиру вашего деда пришли с обыском. Якобы была получена информация, что его дочь хранит и перепродает краденые вещи. Потом все, разумеется, прояснилось. Оказалось, одна из дочерей Владимира Владимировича была знакома с молодым человеком, промышлявшим квартирными кражами. Группа воров, которыми он руководил, обчищала дома состоятельных горожан, извлекавших, как тогда говорилось, нетрудовые доходы: работников торговли и общественного питания, зубных техников, валютчиков и фарцовщиков. Не знаю уж, кого именно, Викторию Владимировну или Нику Владимировну, задержали и отправили в следственный изолятор, но Владимир Владимирович сразу сложил с себя обязанности секретаря правления городского Союза журналистов. А позже, конечно, открылось, что дочь его ни при чем. Некий молодой человек, ухаживавший за ней, делал ей подарки, стоимость которых девушка не могла знать. Как и того, откуда он брал эти вещи, сие тоже было ей неведомо. Любовь – штука такая…

      Максим Анатольевич замолчал и прислушался.

      – Я, кажется, забыл запереть дверь приемной, и теперь там кто-то находится.

      Шашкин поднялся, направился к выходу в приемную, но створка тут же отворилась, и в кабинет ректора заглянул Василий Трифонович Кэлман. Он бросил взгляд на Женю, на накрытый стол, на бутылку коньяка. А потом взглянул на ректора и произнес деловым тоном:

      – Мне надо поговорить с вами. Вопрос серьезный. Дело в том…

      Кэлман умолк и покосился на Женю, намекая Шашкину, что при посторонних не хочет беседовать.

      – Завтра, – сказал ему Максим Анатольевич. – Мы тут уже заканчиваем, поэтому не приглашаю присоединиться к нам. Мне срочно надо домой.

      – Буквально пять минут.

      – Пяти минут для обсуждения серьезного вопроса не хватит, следовательно, и серьезного вопроса нет.

      Василий Трифонович помялся в дверях, затем, пятясь, спиной вперед двинулся в приемную. Ректор вышел вслед за ним. Пока дверь за ними не затворилась, до Жени долетел жаркий шепот мужа Аллы Пасюк:

      – Я вас прошу, я буду вам по гроб жизни обязан…

      Дверь затворилась. Через несколько минут Шашкин вернулся в свой кабинет.

      – По рюмочке мы и в самом деле успеем еще выпить. Жаль, что нас засекли. Такой разговор сорвали…

      Вдвоем они вышли на улицу. Женя с тоской посмотрела на свой автомобильчик. Шашкин перехватил ее взгляд.

      – Я