Беседы Вельзевула со своим внуком. Георгий Гурджиев

включая почтовые расходы».

      Что же до меня, к несчастью, при жизни обреченного на адские муки, как только я стал осознавать все это, в моей душе стало происходить что-то странное, чего я раньше никогда не испытывал. Это ощущение сохранялось во мне долго, было таким: обычные ассоциации и разными путями приобретенные знания обгоняли друг друга в моем мозгу, как сказали бы хивинцы.

      Тогда же я почувствовал невыносимый зуд в позвоночнике и такую же сильную боль в солнечном сплетении, но через некоторое время все внезапно перешло в умиротворенное состояние. Такое чувство я испытывал только раз, когда проходил церемонию «великого посвящения» в братство «производителей масла из воздуха». А позже, когда мое «Я», это «нечто неизвестное», что один древний чудак, которого окружающие называли «ученым» (а мы еще и сейчас называем так подобных людей), определял как «относительно подвижное явление, зависящее от деятельности, мыслей, чувств и органического автоматизма», а другой известный ученый древности, араб Маль-эль-Лель, определил как «совместный результат деятельности сознания, подсознания и интеллекта», так вот, когда мое «Я» с изумлением обратило свой взор внутрь себя, я отчетливо констатировал, что все до последнего слова в вышеприведенном высказывании, ставшим всеобщим жизненным принципом, трансформировалось во мне в особую космическую субстанцию и, слившись с наказом бабушки, перешло в нечто, пронизывающее все мое существо, и навсегда поселилось в каждом его атоме.

      Тотчас же мое злополучное «Я» почувствовало, что надо с грустью смириться с тем, что начиная с этого момента всегда и во всем без исключения, я должен волей-неволей поступать в соответствии с этим новым неотъемлемым свойством, не обусловленным ни наследственностью, ни средой. Причиной его явилось сочетание трех не имеющих ничего общего между собой случаев. Первый – завещание бабушки, которая без моего малейшего желания стала пассивным источником, моего появления на свет и, второй – зуб, выбитый сорванцами из-за чьей-то «слюнявости», и третий – словесная формулировка жизненного принципа, высказанная в полном виде совершенно неизвестным мне человеком – русским купцом.

      Если до знакомства с этим «всеобщим жизненным принципом» я вел себя не так, как другие двуногие создания, родившиеся и выросшие на нашей планете, то поступал так автоматически и иногда почти бессознательно, то потом я стал делать это сознательно, и, более того, с инстинктивным чувством самоудовлетворения от честно исполненного долга перед Великой Природой. Следует подчеркнуть, что, хотя до этого случая я поступал не так, как другие, это едва ли привлекало внимание окружающих, но с того времени, когда я усвоил суть жизненного принципа, все изменилось. С одной стороны, все проявления моей личности, вызванные целенаправленной деятельностью или простым желанием «убить время», вызывали оживление и способствовали формированию зерна сомнения в органах восприятия всех близких ко мне людей, которые прямо или косвенно обращали