Комендантский час. Вероника Иванова

скорее всего, это что-то военно-форменное. Цвет мрачноват? Так достаточно вспомнить родную армию в оттенках гниющей зелени. Тем более, приложить эти самые оттенки к бледной остроносой мордочке…

      Обернулась? А я уж и не надеялся. Впрочем, лучше бы не оборачивалась, с таким-то выражением лица. Если раньше просто выглядела чахоточной, то сейчас последние краски потеряла. Обесцветилась полностью. Или мне так только кажется из-за того, что где-то глубоко под кожей мечутся светлые пятнышки?

      Точно. Как будто лучом фонарика изнутри водят. Нет, не меньше чем сотней лучей. И они все ближе и ближе к поверхности. А что потом случится? Свет прорвет кожу и выльется вон?

      Зато глаза какие на меня в упор смотрят! Темные. И темнеют с каждым мгновением. Вот, уже почти черные стали, но процесс, если так можно выразиться, продолжается. И весьма бодро. Наверное, всего через несколько секунд от девицы вообще останется один лишь черный взгляд…

      Но красивое зрелище, да: крошечные искорки, выступившие на коже, бегающие, как огоньки елочной гирлянды. Прекрасно-опасное. Только мне почему-то совсем не страшно.

      В конце концов, если умирать, то уж лучше так, от руки разъяренной женщины, чем сложить голову на плахе. И пусть мы даже не представлены…

      – Вив?

      Пора прекращать эту порочную практику вечно оказываться спиной к двери: в первый раз бледная поганка застала врасплох, теперь блондин чуть до инфаркта не довел своим тихим голосом!

      – Нашла повод для разрядки? Поделись какой; может, мне он тоже подойдет.

      Огоньки на мертвенно-белой коже потускнели, вспыхнули в последний раз, юркнули обратно, туда, откуда пришли, и ситуация вернулась к исходной. За исключением того, что теперь мы могли соображать уже не на двоих, а на троих.

      – Он назвал меня… – Глаза, сменившие цвет с черного на пепельно-серый, прежнего бешенства не утратили, но теперь, как ни странно, пугали гораздо больше, чем еще минуту назад. – Мышью. Белой!

      – Именно так? Слово в слово?

      – Ты подвергаешь сомнению мои…

      – Вив. Этого просто не могло быть. – Блондин наконец-то появился в поле моего зрения и примирительно коснулся девичьего плеча. – Тебе показалось.

      – Мне никогда и ничего не…

      – Как и мне показалось, что, зайдя в собственную каюту, я обнаружил там тебя. Напомнить правила разграничения личного пространства?

      Мышка поджала губу.

      – Не разумнее ли нам обоим сделать один и тот же вид? Ты знаешь, какой именно.

      Кивнула. Нехотя, еле заметно, но согласилась с предложенным условием и двинулась к выходу. Правда, не осталась без последнего слова:

      – Приструни свое животное, пока не стало слишком поздно.

      – Он не животное.

      – Зверь должен сидеть в клетке – такое правило тоже есть, и его вряд ли когда-нибудь отменят.

      Несколько шагов, шелест-шорох и – тишина. А следом, не то чтобы вдогонку, а неким финальным аккордом прозвучало отрешенное:

      – И слезы счастья душат грудь перед явленьем Карменситы…

      Вот тут я окончательно