Подарок старой повитухи. Ирина Елисеева

он брал с собой сына. И тут сказал ему, чтобы собирался. Но Андрей отказался:

      – Дурно мне, батя. Не могу я идти никуда.

      – Подступает?

      – Нет. Не в этом дело. Ты иди один. Я просто отлежусь.

      – Ладно. Только не выходи никуда. Особенно Саньке не показывайся.

      – Угу.

      Санька из окна своей комнаты видела, как Никифор Фадеич вышел за ворота и пошёл вниз по улице. Она решила довязать кружева на круглый столик в горнице, на котором стоял большой медный самовар на подносе. Под этот поднос и нужна была круглая кружевная салфетка. Она её вот уже полторы недели вязала. Осталось всего несколько зубчиков – и салфетка готова.

      Углубившись в счет петель, Санька не обратила внимания на вошедшего в комнату Андрея. А когда подняла голову и увидела мужа – насторожилась. Андрей стоял у порога, прямо и дико глядя на неё.

      – Ты чего?.. Тебе плохо?..

      – Да, мне плохо.

      Санька отложила вязание, встала.

      – Скажи, чё делать надо. Давай, я за дедом Петром сбегаю.

      Дед Петр жил через четыре дома от Самановых и был в молодости коновалом. Но и людям часто помогал вполне удачно. Андрея знал с рождения и не раз помогал ему в приступах, благодаря обретенным знаниям и ловкости.

      – Нет, никого звать не надо. Нравится тебе у нас?.. Живешь, командуешь. Батя говорит: «Кутузов в юбке». Всем хороша: и домовитая, и честь блюдешь. А долги когда отдавать будешь?

      – Какие долги? – не поняла Санька.

      – Супружеские. Ты теперь жена мне, помнишь? И должна делать то, что я тебе скажу.

      Он подошёл ближе. Санька отступила к стене. Она видела, как тяжело дышал Андрей, как раздувались его ноздри и как он смотрел на неё в упор дикими тёмными глазами. У неё тоже всё затрепыхалось внутри.

      – Давай сядем и спокойно поговорим, – дрогнувшим голосом предложила она.

      – Не о чем говорить.

      Андрей схватил её за талию, потянул к кровати. Санька схватилась за большое деревянное кресло. Оно поехало по полу, собирая пестрые половики. Андрей оторвал её руки от кресла, толкнул его, и оно завалилось набок. Он поднял Саньку и поволок дальше. Дотащив до кровати, бросил её на гору подушек, которые венчали нарядно заправленную постель. Подушки повалились на пол. Санька хотела встать, но не могла, запутавшись в тюлевой накидке с подушек. Пока она возилась с ней, Андрей сбросил с себя одежду и начал рвать с неё.

      Частые пуговицы ситцевого платья под горло тут же осыпались с неё упругим дождём. Верх платья распахнулся и Андрей увидел тонкую сорочку на узких кружевных тесёмках, приподнятую на округлой, налитой девичьей груди. Он тут же рванул сорочку вниз, и тонкая тесьма легко порвалась. Сорочка упала, обнажив Санькину грудь полностью. Рукава с плотными манжетами не давали платью упасть на пол, и она, спутанная по рукам и ногам, не могла ни убежать, ни отбиться.

      Андрей, абсолютно голый, во всей красе, от которой Санька просто впала в ступор, лихорадочно укладывал ее на кровать.