Та сторона, где ветер. Владислав Крапивин

Кроме того, пожалели малыша Ильку и под большим секретом рассказали эту историю ему.

      Услыхав этот рассказ, Илька даже стонать начал от хохота и, лежа в траве, так дрыгал ногами, будто ему сразу несколько человек щекотали живот холодными пальцами. А потом вдруг замолчал, сел и посмотрел на всех потемневшими глазами. И сказал, что это совсем предательское дело – так к нему относиться. Все всегда про всё знают, а ему не говорят. Все всегда делают интересные дела, а его не берут. Если думают, что он маленький и ничего не может, тогда пусть сами бегают, если надо кого-нибудь куда-нибудь позвать, или что-нибудь узнать, или принести, или еще что-нибудь. А он бегать не обязан.

      Ильку хотели успокоить, но он успокаиваться не стал, а поднялся с травы и пошел прочь.

      Только он был не злой человек и скоро перестал обижаться. Да и неинтересно было ссориться, потому что на следующее утро начали испытывать катапульту и предложили Ильке дергать веревку.

      Он хорошо дергал, но стреляла катапульта плохо. Не так, как полагалось. Кирпичные обломки летели из привязанной к шесту поварешки не вверх, а низко над землей. Первый врезался в Яшкино крыльцо и оставил на нем оранжевую вмятину. Второй пробил брешь в помидорных кустах. Третий со свистом ушел за забор, и все со страхом ждали, когда там что-нибудь зазвенит или загремит. Но было тихо.

      Наконец пришел Шурик, обозвал всех непонятным словом «питекантропы» и занялся катапультой всерьез. Передвинул какую-то палку, покрутил сверху маленькое колесо от детского велосипеда, подумал, покрутил еще и сказал:

      – Машина к эксперименту готова.

      – Можно стрелять, что ли? – хмуро спросил Генка.

      – Да.

      Это был первый настоящий выстрел: камень ушел на такую высоту, что сделался как пылинка. Но это был самый несчастный выстрел, потому что камень вернулся. Он упал на старый курятник и пробил фанерную крышу. Кур там не было, но стояли стеклянные банки, которые Яшкина мать берегла для варенья. Уцелело три банки из одиннадцати.

      Катапульту успели спрятать за сарай, но Яшку мать все равно поймала, утащила в дом, и оттуда донеслись его завывания.

      С тех пор грозная метательная машина стояла без дела. Голубятники узнали, у кого спрятана катапульта, и просили отдать обратно. Обещали, что ни один змей больше не тронут. Но хозяева «конвертов», даже те, кто слышал о катапульте лишь краем уха, отвечали коротко и одинаково:

      – Шиш! Она и нам пригодится.

      Зачем она может понадобиться, никто не знал.

      Но вот пригодилась…

      – Ну вас, – ноющим голосом сказал Воробей. – Опять увидит кто-нибудь. Не обрадуемся.

      – Зарядим за сараем, – коротко ответил Генка. – Выкатим бегом. Раз – и обратно…

      – Ага! Жить надоело? – упирался Яшка. – Заряженную выкатывать, да? Как сорвется да как даст…