Белая магия. Дэвид Грэхем Филипс

меня—но ты можешь себе представить.

      – Да, могу, – сухо ответил он. —И она права, абсолютно права. Мы больше не увидимся.

      – О, но она хочет тебя видеть, – возразила мисс Ричмонд. – Ей самой не терпится увидеть тебя. Она ужасно боится, что ты не придешь.

      Роджер позволил своему абсолютному недоверию отразиться на лице. Где-то должны быть границы тому, чего может достичь эта находчивая и решительная молодая девушка. Ее утверждения выходили за эти рамки—далеко за их пределы.

      – Так оно и было, – продолжала мисс Ричмонд с невинным, но глубоким удовлетворением от собственной сообразительности. —Я сказала ей, что, если я не пойду к тебе и не продолжу позировать, Хэнки – это Питер Вандеркиф -поймет, что я дико флиртовала с незнакомым мужчиной, которого подобрала в лесу, и разорвет помолвку. И мама настроена на то, чтобы я вышла замуж за Питера. Поэтому сегодня утром она сама отослала меня и взяла на себя заботу о Питере, чтобы он был в безопасности. Разве я не умна?

      – Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал по этому поводу, – мягко заметил Роджер. – Я действительно ошеломлен!

      – И мама тоже, – сказала она с невинным, юным торжеством. – И она использовала именно это слово. Вот тебе записка от нее.

      Мисс Ричмонд достала из кармана пиджака письмо и протянула ему. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы подойти и забрать его у нее. Вместо этого он сделал жест, который был началом осуществления мальчишеского порыва заложить руки за спину.

      – Хочешь, я встану и принесу его тебе? – Спросила она.

      – Я не хочу иметь с этим ничего общего, – холодно сказал он. – Я не знаю твою мать. Я не сомневаюсь, что она достойная женщина, но у меня нет времени расширять круг моих знакомых.

      Мисс Ричмонд снова, казалось, была поражена этим безошибочным доказательством намерения с его стороны окончательно покончить с их дружбой. Она недоверчиво посмотрела на него, потом вопросительно, потом надменно. Она положила записку в карман, поднялась и встала очень прямо и с достоинством.

      – Это невежливо, – сказала она.

      – Да, это невежливо, – признал он. – Но ты не оставила мне выбора. Есть только один способ избежать вовлечения в обман, который мне наиболее неприятен.

      Она посмотрела на него, словно оценивая его волю. Она не видела никаких признаков уступки.

      – Ты презираешь меня, не так ли? – Спросила она снова дружелюбным тоном.

      – Я не берусь судить тебя. У тебя своя схема жизни, у меня – своя. Они разные—вот и все. Я не прошу тебя принять мою. Ты не должна просить меня принять твою. Ты не должна, не должна, впутывать меня в свои дела.

      Она прислонилась к дереву, задумчиво глядя на радугу, появляющуюся и исчезающую на маленьком водопаде. Когда она вернулась к нему, ее лицо было милым и печальным. Он оторвал взгляд от своей работы и поспешно снова уставился на нее.

      – Ты прав, абсолютно прав, – сказала она. – Я всегда поступала так, как мне нравилось. И все вокруг меня: семья, слуги, гувернантки – все ублажали, ласкали меня и поощряли