Зеркальная месть. Сергей Бакшеев

В запасе у нас имеются литовские и латвийские номерные знаки с соответствующими фальшивыми документами. Как ни парадоксально, передвигаться по Москве с иностранными номерами комфортнее и безопаснее. С введением системы видеофиксации дорожным инспекторам запрещено останавливать водителей без серьезных причин. А видеокамеры связаны с базой данных только российских автомобилей.

      При выезде с парковки я притормаживаю, мы опускаем стекла и выбрасываем пистолеты Рысева, Лесника и Гнома в глубокие сугробы. Им будет, чем заняться. Компактный австрийский «глок-26» оставляю себе. Ствол, наверняка, «левый», а у нас с Коршуновым не такой большой арсенал, как мне бы хотелось. «Глок-26» можно носить на щиколотках под брюками, не привлекая внимания. Я даже специальную кобуру у Лесника отстегнула, когда Коршунов его вырубил.

      За рулем сейчас я. Когда-то Контора в лице дальновидного Посредника направила меня на курсы экстремального вождения. У меня было много времени и средств, подкрепленных терпением и желанием. Я до автоматизма освоила такие приемы, как полицейский разворот и управляемый занос. С тех пор предпочитаю мощные автомобили с механической коробкой передач и ручным стояночным тормозом. Теперь в случае опасности мой бывший Посредник, а ныне законный муж Кирилл Коршунов, любезно уступает мне право удирать от погони.

      Кстати, подполковник ФСБ Коршунов расстался с Конторой мирно. Послал по почте рапорт об увольнении. Рысев не стал «выносить сор из избы» и подписал его. На счет Коршунова перечислили всю причитающуюся при увольнении зарплату.

      Формально в федеральном розыске нахожусь только я. Но после сегодняшнего взрыва в Коломне у нас не осталось иллюзий, какая участь предназначена Коршунову. Он не только контакт, позволяющий выйти на меня, но и нежелательный свидетель, а значит, цель для уничтожения.

      – Почему Рысев такой кровожадный? – возмущаюсь я, вспоминая безжалостный взрыв в квартире. – Он хотел разом уничтожить меня, тебя и Колю!

      – Рысь охотится на тебя, Светлая. А мы с Колей – так, производственные потери.

      – Да разве можно устраивать взрыв в жилом доме? Могли пострадать посторонние люди. Хочешь ликвидировать – стреляй точно! Пуля, как скальпель хирурга, а взрывчатка – это удар топором.

      – Где же найти таких хороших «хирургов» как ты. С таким безупречным опытом.

      Вот, козел! Про опыт мог бы не упоминать. Для лести достаточно первой фразы.

      Говорят, у каждого хирурга есть свое кладбище. У киллера тем более. Порой наша плохая работа дает возможность хирургу продемонстрировать свое искусство. Он первый, кто прикасается к пуле после киллера. На этом сравнение заканчивается. Хирургов много, но о них пишут мало. Киллеров мало, но пресса о них не забывает. Чужая смерть волнует обывателей больше, чем чужое спасение.

      – Я готова была его убить, – признаюсь я. – Во мне по-прежнему сидит Демон.

      Коршунов понимает меня. После долгой паузы он, как врач-психотерапевт, произносит те слова, которые я не раз слышала от него.

      – Заказчик всегда главный преступник. Киллер лишь орудие убийства. Как пистолет или винтовка. Если не ты, то заказ выполнил бы кто-то другой. И наверняка