Портрет Дориана Грея. Пьесы. Сказки. Оскар Уайльд

в другой конец комнаты, Холлуорд позвонил, чтобы принесли чай.

      – Надеюсь, Дориан, вы не откажетесь от чашечки чая? И ты, Гарри, тоже? Или ты не охотник до таких простых удовольствий?

      – Я обожаю простые удовольствия, – ответил лорд Генри. – Они последнее прибежище для непростых натур. Но драматических сцен я терпеть не могу и признаю их только на театральных подмостках. До чего же вы оба странные люди! Интересно, кому это взбрело в голову назвать человека животным, наделенным разумом? В высшей степени беспочвенное утверждение. Человек наделен чем угодно, но только не разумом. И я, в сущности, рад, что это так, но зачем же было устраивать такую возню из-за портрета? Ты бы лучше отдал его мне, Бэзил! Этому глупому мальчику он вовсе не нужен, а я был бы счастлив его иметь.

      – Если вы отдадите его кому-то другому, Бэзил, я вам никогда этого не прощу! – воскликнул Дориан Грей. – И я никому не позволю называть себя «глупым мальчиком».

      – Вы же знаете, Дориан, что картина по праву ваша. Я подарил ее вам еще до того, как начал писать.

      – И вы так же прекрасно знаете, что вели себя довольно глупо, мистер Грей, – сказал лорд Генри, – и что вы на самом деле вовсе не против, чтобы вам иногда напоминали, насколько вы еще молоды, разве не так?

      – Уверяю вас, утром я был бы против, лорд Генри.

      – Ах, утром! С утра много чего изменилось.

      В дверь постучали. Вошел дворецкий с чайным подносом и поставил его на маленький японский столик. Звякнули чашки и блюдца. Из большого старинного чайника вырывались, шипя, клубы пара. Затем мальчик-слуга внес два фарфоровых блюда с крышками в форме полушарий. Дориан Грей подошел к столу и стал разливать чай. Бэзил и лорд Генри не спеша последовали за ним и, приподняв крышки, взглянули, что там на блюдах.

      – Давайте сходим в театр, – предложил лорд Генри. – Надеюсь, в городе идет хоть что-то приличное. Я, правда, договорился вечером с одним человеком пообедать в «Уайтсе»[10], но он мой давний приятель, так что можно послать ему телеграмму с сообщением, что я заболел или что мне не позволяет с ним встретиться более поздняя договоренность. Пожалуй, вторая отговорка звучит даже лучше: она поражает своей прямолинейной откровенностью.

      – Терпеть не могу напяливать на себя фрак! – буркнул Холлуорд. – Человек во фраке выглядит совершенно нелепо.

      – Это верно, – томно отозвался лорд Генри. – Нынешняя одежда безобразна, она угнетает своей прозаичностью и мрачностью. В нашей жизни не осталось ничего красочного, кроме порока.

      – Право, Гарри, не стоит говорить такое при Дориане!

      – При котором из них? При том, что наливает нам чай, или при том, что взирает на нас с портрета?

      – При обоих.

      – Я бы очень хотел пойти с вами в театр, лорд Генри, – промолвил юноша.

      – Так в чем же дело? Я вас приглашаю. И тебя тоже, Бэзил.

      – Нет, право, я не могу. И, честно говоря, не хочу. У меня много работы.

      – Значит, нам с вами придется идти вдвоем, мистер Грей.

      – Если

10

«Уайтс» – старейший лондонский клуб консерваторов