Автобиография. Марк Твен

был сложен как чемпион по боксу. Голова у него была коротко обстриженная и щетинистая будто репейник. Нос тянулся вниз через все лицо, как палец, а кончик торчал вверх. Они явно выпивали, это было сразу видно. А как по-чудному они говорили! Мистер Холмс осмотрел эту хижину, а потом ухватил меня за пуговицу и произнес:

      Из мысленных глубин

      Мне голос говорит:

      «Построй-ка новый особняк,

      Черт подери!»[81]

* * *

      – Мне это не по карману, мистер Холмс, – говорю я, – да и ни к чему.

      Будь я проклят, если мне понравилось слушать такие речи от чужака. Только я стал вынимать бекон с бобами, как является мистер Эмерсон, тоже берет меня за пуговицу, отводит в сторону и говорит:

      Дайте в пищу мне агаты,

      Шпанских мушек иль пернатых;

      Живность с неба и морей,

      Мне несите поскорей.

      Я ему говорю:

      – Мистер Эмерсон, прошу прощения, но здесь не отель.

      Понимаете, меня это малость рассердило – я не привык к обычаям литературных шишек. Но я продолжил корпеть над своей работой, и следующим приходит мистер Лонгфелло, хватает за пуговицу, отрывает от дела и говорит:

      «Слава, слава, Мэджекивис!» —

      Старцы, воины кричали…

      Но тут я вмешался и говорю:

      – Прошу прощения, мистер Лонгфелло, если вы будете так любезны прекратить драть глотку и дадите приготовить жратву, то окажете мне честь.

      Что ж, сэр, после того как они заправились, я выставил бутылку. Мистер Холмс смотрит на нее, а затем вдруг ни с того ни с сего как завопит:

      Пускай забьет струя кроваво-красного вина!

      Я буду вспоминать былые времена.

      Видит Бог, я уже начал малость заводиться. Поворачиваюсь к мистеру Холмсу и говорю:

      – Послушайте, мой жирный друг, я хозяин этой хибары, и если суд свое дело знает, то вы либо выпьете чистого виски, либо останетесь вообще без спиртного.

      Так ему прямо и сказал. Нет, мне не хотелось пререкаться с такими знаменитыми сочинителями, но, понимаете, они меня вроде как сами вынудили. Я человек рассудительный и не стану раздувать из мухи слона; я не против, когда ватага гостей раза три-четыре наступит мне на хвост, но когда они начинают наступать мне на мозоли, это уж другое дело, и если суд свое дело знает, говорю я, то вы либо пейте свое виски, либо останетесь без выпивки. Так вот, пьют они себе, а сами все расхаживают у меня по хижине, принимают позы и разглагольствуют. Мистер Лонгфелло говорит:

      Этот лес первобытный…

      А мистер Эмерсон ему подпевает:

      Когда-то здесь стояли построенные

      в боевом порядке фермеры,

      И шум их пальбы разносился по всему миру[82].

      Я говорю:

      – Можете хулить мое логово сколько влезет – мне от этого ни холодно ни жарко.

      Ну, они продолжают пить и вскоре достают старую засаленную колоду и начинают играть в юкер

81

В этой главе приводятся цитаты из поэтических произведений Холмса, Ральфа Уолдо Эмерсона и Генри Лонгфелло.

82

«Гимн Согласия (Конкордский гимн)» американского писателя Ральфа Уолдо Эмерсона, написанный в память о битве при Конкорде во время американской революции.