Попрошайка. Талгат Базылович Канапин

полный штиль для заработка, и он шёл с охоты домой без «кабанчика», то ноги его вели в подземный переход. Который стал для него родным. Настоящей школой жизни. Там его уже хорошо знали. Народец был всякий. Это был целый мир нищих по призванию, алкоголиков, которые просили подаяние на ежедневную дозу. Шкалик водки для нормального душевного функционирования. Бывшие зека, душегубы, которые предпочли лучше пойти на паперть, чем снова взять в руки нож или топор. Были и люди, которые вынужденно встали в ряд попрошаек. «Собратья по судьбе», – думал о них Михаил. Некоторые из них «подсаживались» на такой образ жизни. Это были сломленные люди. Уже не хотели работать, вошли во вкус попрошайки. Продали совесть за милостыню.

      В один день к ним в гости пожаловала «налоговая инспекция». Это была местная братва. Которая организовала трёхминутную «летучку» для трудящихся. Кратко, несколькими фразами доступно объяснили, что теперь все они под их эгидой, покровительством. И что надо платить налог за «офис» в переходе. Это были мускулистые ребятишки с низкими лбами и с выражением глаз, не отягощённых интеллектом. «Ну, а кто будет включать героя, поставим в положение буквы «Г» и прочистим дымоходы», – недвусмысленно изрёк самый главный браток. Видимо, бригадир. У которого в глазах проглядывалась толика осознанности.

      Миша знал о теории овец, пастухов и волков. Что частенько пастухи и волки в сговоре, и периодически сдают овец на заклание. Поэтому не собирался искать какую-то справедливость. Её нет. Надо просто быть сильным. Прав тот, у кого больше прав. Остальное всё мираж и словоблудие.

      Часть 5.

      «Почему я так живу?» – часто задавал он этот вопрос самому себе, держа руку с отцовской фронтовой кружкой на весу. «Бедствует моя семья, а сын всё больше отмалчивается, формально общается со мной? Избегает прямого взгляда, всё реже смеётся. Ведь он весельчак по жизни!»

      Миша понимал, почему так изменился его Егор, которого они назвали в честь деда. Память услужливо преподнесла ему тот случай, как официант несвежее блюдо. Липкое чувство презрения к самому себе полностью накрыло его. Хотелось напиться до невменяемости. До комы. Или пустить пулю в висок. Чтобы мозги разлетелись, которые не выдерживали этого воспоминания.

      Они с Ксенией конечно не говорили своим отпрыскам, Егору и Авдотье, что глава семьи, их батяня, вынужден периодически попрошайничать. Стоять с протянутой рукой. Это было табу семейной четы. Но как всегда, вмешался его величество случай. Миша хорошо запомнил тот день. Это было в первый месяц его «стажировки» в подземном переходе. Он стоял в своей «рабочей» позе, опустив глаза. Но уши были на макушке, хотелось услышать очередной звон монеты в кружке.

      Вдруг, каким-то шестым чувством он почувствовал на себе пристальный взгляд. От которого прополз ледяной холод по спине. Он поднял голову и увидел Егора, который шёл с матерью по подземному переходу. Взор его пацана открылась следующая картина. Его батя, перспективный учёный, который ранее занимался