«Окопная правда» Вермахта. Война глазами противника. Артем Драбкин

он туда прыгнул, а я прыгнул на него. Слава богу, они промазали на 200 метров.

      – У вас были прозвища для русского оружия?

      – У русских была маленькая пушка, очень быстрая, мы ее называли ратш-бум. Ночью летал маленький самолет, у нас говорили, что он бомбы руками сбрасывает, мы его называли кофемолка. Он был очень опасный. Даже если вы на расстоянии 2–3 километра от фронта и зажгли сигарету – через очень короткое время рядом разорвется бомба. Они не давали отдыхать. Ты никогда не знаешь, упадет ли еле-дующая бомба прямо в тебя или нет. Потери от них местами были, но оружием, решившим исход войны, они точно не были.

      – У вас было личное оружие?

      – Нет. Я у русского офицера в окружении взял маленький пистолет, в коричневой кобуре на ремне. Еще я у него взял перископ. Потом я его потерял. Пистолет я как-то хотел взять с собой в разведку, но обнаружил, что в нем нет патронов.

      – Вы использовали русское оружие?

      – Нет. У нас были наши пулеметы и МР – пистолеты-пулеметы. Моих товарищей я никогда не видел с русским оружием.

      – Еще какие-нибудь трофеи были? Водка?

      – Нет, ничего. Продукты мы иногда брали, да. На Кавказе, я был в разведке, мы выбили русских из ущелья, у них там, в укрытии, на костре был котел с супом, хлеб, сахар. О стрельбе мы сразу думать перестали, забрали хлеб и сахар, а суп вылили, чтобы русским жизнь медом не казалась. Тут русские атаковали, и мы удрали.

      – Вам давали водку?

      – У нас был так называемый маркитантский ларек, в котором продавали шоколад, кексы, французский коньяк и так далее. Такие вещи нам давали до конца войны, не каждый день. Когда были тихие дни, что-то такое мы получали. Я не помню, чтобы там была водка, немецкая армия получала французский трехзвездочный коньяк, одна бутылка на пять человек. Коньяк был всякий раз разный. Если мы четыре-пять дней стояли на одном месте и было тихо, мы отходили назад, чтобы помыться, и там снабжение выдавало такие вещи.

      – Как было с санитарией, были ли вши?

      – Мы неделями носили одни и те же рубашки и одно и то же нижнее белье. В зависимости от времени года и местности, можно было помыться в реке. Зимой было, конечно, очень плохо. Зимой 1941 года на Миусфронте наша рота, на расстоянии 2–3 километров от линии фронта, построила сауну. Там был котел, горячие камни и так далее. Иногда, когда было тихо, была возможность сдать старое и получить новое белье. Униформа была все время одна и та же, только зимой 1943 года мы получили анораки и другие брюки.

      – Вши были?

      – Вши были. Это было неизбежно, если неделями не менять белье и нормально не мыться. Именно поэтому я заболел сыпным тифом. Мы были в маленьком доме и спали на полу, на соломе. У людей, которые там были до того, уже был сыпной тиф, и через вшей они нас заразили. В русском плену у нас тоже были вши, мы раздевались догола и их давили. Или выжигали спичками. Иногда мы получали порошок против вшей. В январе – феврале 1943 года, на Кавказе, мы получали порошок против вшей, но он больше чесался, чем помогал. Обоняние у нас уже не работало, я не помню, как он пах.

      – Офицеры