В барханах песочных часов. Ольга Александровна Коренева

в воздухе…

      Попутчицы переглянулись.

      – Уже началось. Рановато, – произнесла вполголоса послушница. И добавила: – Год-то 89-ый еще только.

      – Самое время, – отозвалась ее спутница…

      Глава 4

      Предновогодняя Москва бурлила, словно с цепи сорвалась. Уходил надоевший 1989-ый, надвигался неотвратимый, словно скорый поезд, 1990-ый, наполненный какой-то тотальной энергией. Город безумствовал, и эта волна праздничной неразберихи, казалось, перекинулась на все вокруг. Семейство Трошиных после некоторых споров решило отмечать праздник дома, хотя Леночка была раздосадована, у нее были свои планы. Но мама строго сказала, что праздник надо отмечать у домашнего очага, иначе год будет неудачный, и возражать тут нечего. Леночка выскочила из комнаты, хлопнув дверью, но потом смирилась. В кухне уже кипела работа, готовились салаты, пеклись пироги… Мама вдарилась в кулинарные изыски, подключив всю свою творческую энергию. Папа примчался из магазина под хмельком и, потрясая связкой настоящих замороженных тетеревов, изрек:

      – Царская охота! Дичь на столе – удача в жизни!

      – Саша, я чувствую, что к приходу гостей ты сам будешь выглядеть как замороженный тетерев, – прикрикнула на него мама.

      Гости не заставили себя ждать. Друзья отца – журналисты с женами и подругами. Многих из них Леночка видела впервые. Маминых друзей оказалось меньше. Писатели – народ менее общительный.

      Леночка встречала их, пахнущих морозом и праздником, принимала коробки конфет и шампанское, потом мчалась на кухню проверить, не переварилась ли свекла, помогала готовить салат с креветками, летела к соседке за майонезом, которого не хватило для винегрета, доставала из серванта запасные сервизные тарелочки. Первые гости уже подошли, а стол еще не совсем готов. К счастью, подключились мамины приятельницы и какие-то женщины из папиных гостей. Леночка прислушивалась к их разговорам, а вокруг нее витали запахи незнакомых духов, будто некто невидимый надушил все пространство…

      Со скатертью в руках она вошла в комнату, где уже зашумел праздник: гости попивали коньячок, курили, спорили о политике и литературе. Какая-то дамочка врубила магнитофон и настойчиво желала танцевать. Но ее не слушали, увлеченные спором. Двое молодых мужчин, расположившихся в креслах возле журнального столика, гадали о пути развития страны:

      – Это же пахнет катастрофой, национальным бедствием! – восклицал брюнет с бородкой. – Горбач совсем сдурел. Он погубит страну и сам с трона слетит! Начнется вымирание нации, гиперинфляция…

      – А что же ты хочешь, реформы без жертв? – возражал ему собеседник. – За все надо платить. А без реформ нельзя, пора выходить из каменного века…

      В центре комнаты разговор крутился вокруг романов, ждавших читателя пятьдесят и больше лет, о судьбах их реабилитированных авторов.

      Но вот стол в комнате накрыли, гости разместились, первые тосты были произнесены. Трошин, осушив очередной раз свою рюмку, продолжил разговор:

      – Вот