Рай. Ксения Корнилова

ной простому прохожему маленькой двери, огляделся по сторонам, пошарил в карманах и, вздохнув, повернул направо.

      – Эй, смотри, куда идёшь! – кто-то грубо толкнул его в плечо, но Райан даже не обернулся, упрямо глядя себе под ноги.

      Это были не лучшие дни из всех его одиннадцати тысяч дней, прожитых в этом пропитанном потом и острым перцем городе.

      Сегодня ему в который раз отказали в работе, и даже старый хозяин местной продуктовой лавки, имевший обыкновение подкидывать Райану пару-тройку дел, за которые платил скудные пару-тройку купюр, угрюмо пожал плечами, сморкнулся прямо себе в кулак, вытер жёлто-зелёное нечто о видавшие виды брюки и продолжил рыться грязными руками в молодых яблоках, раскладывая их на витрине.

      Райану Ричеру не везло. Впрочем, не повезло ему с самого рождения, и даже до него. Некоему ублюдку, изнасиловавшему молодую девчонку, которой даже не исполнилось пятнадцати лет, каким-то образом удалось оставить свои прогнившие гены в ее чреве и пустить в нем корни. Девчонка по глупости даже не знала, что беременна, ибо никогда не отличалась стройной фигурой, и родила Райана дома, под крики матери и побои отца.

      Страшный сморщенный красно-синий комочек должен был окончить свои дни в мусорном баке, который стал для него первой колыбелью, но был чудом услышан проходившим мимо оборванцем, выискивающим объедки с богатых столов, и спасен. На третий день, устав от плача вечно голодного младенца, женщина, проглядывающая из-под лохмотьев бродяги, отнесла его в детский дом и оставила на пороге, перекрестив на прощание так не вовремя затихший свёрток. Пройдя несколько шагов, женщина подумала о том, что она что-то сделала неправильно. Но её пропитый мозг, много лет страдавший от отсутствия необходимого питания, не смог сформулировать мысль, и, сплюнув в пыль у себя под ногами, оборванка направилась к ближайшей урне, в которую молодой и успешный адвокат только что выкинул недоеденный хот-дог.

      Всего этого Райан Ричер не знал. Зато он знал, каково это – жить в детском доме, специально созданном для таких детей, как он, – детей мошенников, убийц, насильников и прочих подонков. Знал и то, как люди шарахаются от него, увидев его лицо, которое могло бы быть красивым, если бы не уродующая его врождённая метка.

      «Меченый» – так неоригинально люди называли тех, чьи лица с рождения «украшали» родимые пятна самых разных форм и расцветок. Этим меченые были обязаны генным инженерам, которые научились менять ген, отвечающий за окраску кожи лица.

      До шести лет Райан Ричер не понимал, что проклят с рождения, считая красивым своё сине-чёрное пятно. Оно было причудливой формы и представляло собой изогнутую линию, идущую от левого виска по левому глазу, запрыгивающую на крыло носа и спускающуюся к верхней губе, которая переливалась разводами всех оттенков синего и чёрного цветов. От этой сине-чёрной линии отходили вниз тонкие струйки, как будто стекала глазурь с пасхального кулича.

      Спустя несколько недель после шестилетия Райан вместе с другими ребятами впервые выехал за пределы детского дома – их класс повезли в музей истории.

      Как завороженный, Райан оглядывался вокруг, рассматривая экспонаты, пока его взгляд не привлекло поистине божественное создание – белокурый ангел в тонком невесомом платье и с чистым белым лицом с почти прозрачной кожей. Райан, живший среди таких же детей, как и он сам, – среди детей убийц и мошенников, – привык видеть метки разных размеров, цветов и форм. Но никогда ещё он не видел такого чудесного чистого лица, как у этой девочки. Райан тогда с любопытством подошёл к объекту своего восхищения и был встречен робкими попытками девочки выглянуть достаточно далеко из-за спины матери, куда она в страхе перед незнакомцем отпрянула, как только Райан приблизился к ним. Милое создание пыталось дотронуться до его лица, до его метки своими маленькими тоненькими пальчиками, но в итоге её руки были одёрнуты с криком, и саму девочку поволокли в сторону, резко дёргая за руку, отчего она тряслась, как тряпичная кукла.

      Несколько лет спустя Райан узнал, что зовут её Лорэна.

      – Эй, Рай, держи, – отвлёкшись от своих мыслей, Райан взял протянутую морщинистой, крючковатой, чуть дрожащей рукой тарелку, от которой шёл пар и умопомрачительный запах острого перца.

      Старый японец, кряхтя и охая, опустился на ступеньку рядом с Райаном и затих, изредка вздыхая.

      – О чём вздыхаешь сегодня, Хикэру? – Райан пытался ухватить дымящуюся лапшу, соскальзывающую обратно в говяжий бульон, – за все десять лет, что он каждый день приходил к маленькому ресторанчику старого японца в ожидании, что добрый хозяин вынесет что-нибудь поесть странному долговязому мужчине с меткой на лице, Райан так и не научился есть палочками.

      – Ты замечал, как наши возможности похожи на эту лапшу? Вот ты сидишь и пытаешься ухватить и съесть еду, которую принёс тебе твой скромный друг. Ты мучаешься и страдаешь, потому что так и не научился есть палочками, хотя и бываешь тут каждый день. Ты мучаешься и страдаешь, но не решаешься попросить у твоего дорогого друга вилку. Ты мучаешься и страдаешь, но и сам ни разу не принёс вилку с собой. Так вот, как и эту лапшу, жизнь постоянно даёт нам возможности, но мы либо