Пчелиный волк. Эдуард Веркин

половина волос (а может, даже и все) искусственные. Вываливаются. Он уже засверлил ими, честное первомайское. Зайдет беседу провести, сидит, чешет затылок, чешет, а потом выметаешь после него его гриву. Злые языки (в частности, Дрюпин) утверждают, что Седой каждый вечер вставляет себе новые волосы из синтетических платяных щеток. Вечером он их вставляет, а днем они выпадают, вечером вставляет, днем выпадают, такой вечный двигатель. Однажды я рекомендовал ему перед сном разглаживать волосы утюгом, а Седой обиделся, как ученица первого класса. Отвернулся.

      Тундра.

      Так вот, Седой остановился в пяти шагах от Ван Холла.

      – Мосье Седой, – сказал Ван Холл, – вы тут совсем за экологией не следите. Природа стонет. Я увлекся охотой на уток, а у тебя тут никаких уток нет! Что за «за»?

      – Мы… Будет исправлено в ближайшее же время. Завезем уток…

      Дрюпин ткнул меня локтем. Ему было не слышно. Я перевел – я отлично читаю по губам.

      – Говорит, что уток мало, а он хотел первым делом утку подстрелить.

      – Утку ему! – буркнул Дрюпин. – Он бы еще на…

      Дрюпин протянул паузу, и я понял, что он не знает, какой именно аппарат может быть громче экранолета Ван Холла.

      – Он бы еще сюда на атомной бомбе прилетел, – уже спокойнее сказал Дрюпин. – А потом еще удивлялся бы, что тут уток нет.

      Кстати о Дрюпине. Коли уж я взялся описывать главных действующих лиц.

      Дрюпин, одинокий бобик, гвоздь ему в языковую кость.

      Дрюпин, он похож на свина. Не на свинью, это было бы почетнее, а на свина. Чистого, круглого, с приплюснутым носом и розовым хвостом. Хороший откормленный свин. Башку бреет. Но не потому, что ему так нравится, а потому что волосенки жиденькие, если не брить, получается ухохотно. Его бритая башка очень бугриста, что тоже ухохотно.

      IQ у Дрюпина выше моего, а свин. Даже уши свинячьи. Розовые, прозрачные, кончики слегка внизу заламываются, так и хочется укусить. Но нельзя. Дрюпин у нас главный по изобретениям. Гений-самоучка, стихийный инженер Ползунов-Черепанов, и еще брат Райт в придачу. Его уши стоят миллионы.

      – А жареные утки есть? – спросил Ван Холл. – На углях чтобы, с дымком чтобы…

      – Фуа-гра есть… – растерянно сказал Дрюпин. – Есть утка по-пекински…

      – Седой, ты меня волнуешь. Какая фуа-гра, какая пекинская утка, я что, в пельменную заглянул? Я на твою фуагру с голода смотреть не буду! Я хочу дикую утку! Дикую! Собственными руками запеченную, с угольком… А, чего тебе объяснять…

      Ван Холл щелкнул пальцами. Японец подал ему лютню – откуда он ее выхватил, я даже и не заметил. Седой съежился. Ван Холл задумчиво повертел лютню в руках и сказал:

      – Ладно, дурачок, веди меня в свою берлогу. Мне докладывали, тут у вас сотрясения какие-то…

      – Ерунда, – улыбался Седой, – мелочи житейские. Мы с ними боремся в общем порядке. Я вам сейчас доклад сделаю по всей форме…

      – Сначала яичница, Седой, потом доклад. И я слышал, что не мелочи совсем. И подготовь мне этих своих…

      – Будут! Будут готовы! Я сейчас…

      –