Поезд из Варны. Виктория Ивановна Алефиренко

бывшего мужа, представьте себе, выжила! Выжила и вырастила хороших детей, уже и внуки растут.

      …Только иногда казалось – все опять повторится, я снова буду маленькой девочкой, обязательно запишусь в танцевальный кружок, а свои юношеские стихи стану печатать везде, где только возьмут. Учиться поеду в Москву – пусть в самый захудалый вуз, но только в Москву!

      И никогда не выйду замуж очертя голову, а как Светка, буду искать того единственного, какой видится в мечтах.

      Двух детей и написанной книги для подведения жизненных итогов будет маловато, и я сниму потрясающий фильм, где может быть, даже сыграю главную роль. Обо мне станут мечтать многие мужчины, а самый-самый лучший из них станет моим. И это будет в новой жизни, в которой буду жить уже набело. А пока пусть все идет, как идет – казалось мне – вот поживу немного, а потом, где-то там, в будущем встречу его, и выпадет мне счастье!

      Эх, молодость-глупость! Ведь верила – еще чуть-чуть и настанет прекрасное завтра. Но прошли годы, и оказалось – какими бы они ни были в прошлом – это были твои лучшие годы.

      …Только и поныне никак не живется мне днем сегодняшним – то ворохнется былое, то поманит, соблазняя, будущее…

      Так думала я, глядя на низкие облака, тянувшиеся за поездом, много чего думала, да не все рассказывала .

      Не поведала и о том, что после развода перестала верить мужчинам, боясь подпустить близко к своей душе кого бы то ни было. С годами обида на мужа прошла, мы оба достигли определенных успехов, а встречи стали куда спокойнее. Вот и сегодня он приехал из своего далекого северного города, и мы должны были увидеться.

      На дворе стояла ранняя весна. Нет, скорее поздняя зима – с неба сеял мелкий дождь со снегом, под ногами текло и хлюпало.

      – «Да где он до сих пор шастает, скажите мне?» – с такими мыслями бежала на работу в райком и со всего маху налетела на этого самого мужа. Он нес букет роз и вел за руку нашего маленького Ромку – приезжая раз в год, пару дней вплотную занимался детьми – врать не буду.

      Ребенок улыбался, в его зеленых глазищах мелькали веселые искорки, и как всегда при виде сына мое настроение поднялось, мелкий дождь – то дождь, то снег – сразу засеребрился, зазвенел легко и радостно.

      – А ты все хорошеешь, – окинул с ног до головы раздевающим взглядом бывший – я даже поежилась – толи от смущения, толи от удовольствия. Но он как-то быстро смирился, что с годами я становлюсь только лучше и мы вошли в здание, где было светло и тихо.

      Здесь не стояли в коридорах искатели правды, не звонили беспрерывно телефоны – покой работников был гарантирован самим социалистическим строем. Жалобщики и прочие недовольные оседали в профкомах и парткомах заводов и фабрик. Секретари этих «ячеек», нахватавшись руководящих манер, с легкостью затыкали рты даже самым рьяным. Интеллигенции же – инженерам или врачам, жаловаться вообще было не к лицу.

      В моем кабинете на первом этаже было уютно и тепло. За соседним столом сидела рыжая веселая Лидочка, генеральская жена –