Долгое завтра, потерянное вчера. Ольга Александровна Коренева

мама с папой ездили в Литву. Это было давно. В то время у них ничего еще не было, кроме большого чемодана, с которым отец приехал в Москву. Отложенные на пальто деньги таяли, как кусок льда в холодной воде – медленно, но верно.

      Когда по телевизору показывают Прибалтику, на пожарный крик Кати сбегается вся семья. Отец тычет пальцем в экран и кричит так, будто в комнате глухие:

      – Это здесь, здесь, помнишь, за углом!

      Мать, подперев правый бок и покачиваясь, после передачи уходит на кухню – мечтать. Она создана для той жизни. Как в Литве…

      Вся квартира заполнена открытками, сувенирами, от которых чуть исходит золотистый дух…

      Катиного жениха зовут Женя. Он любит битую чашку не потому, что это его подарок. Он берет ее в одну руку, другой обнимает Катю за плечи, и всегда говорит одно и то же:

      – Помнишь, Катенок, когда я тебя поцеловал, этот растяпа Сашка уронил чашку и облился. Все бросились его вытирать, и никто не заметил, как мы поцеловались еще раз.

      Катя очнулась от воспоминаний, и стала думать о Жене. В девяностые он, как и многие другие, удрал в Штаты, позднее обосновался на Кипре. Она потеряла его из виду, потом случайно нашла через Интернет. Началась вялая переписка. Все то ушло, тот восторг, когда она влюбилась в него, и он ответил взаимностью. Это был взрыв чувств, но потом все медленно сошло на нет, осталась лишь дружба. Как это было:

      Начало мая, а жара, как в самый разгар лета.

      Женя говорит о своей новой картине:

      – Она сюрнАя, – говорит он. – «Мой дым, но не мой дом», так я ее назвал. Завтра пойдем смотреть.

      – Куда?

      – В мастерскую, конечно.

      Катя молчит.

      Женя пристально смотрит на нее. Умные печальные глаза у Жени, как у старого сеттера, хотя он старше Кати всего на пару лет.

      – А я тебе стихи написал. Новые. Слушай:

      Вспоминаю голодный лес.

      Он имел человеческий вес.

      Ты как лес была голодна,

      Когда оставалась одна.

      А сегодня в голодном лесу

      Я тебя на руках несу.

      Как дырявые рукава,

      Мои руки не греет трава…

      – Хорошие стихи, – говорит Катя. – Красиво читаешь.

      Не читает, а будто поет, напевает грустным, глубоким, как со дна озера, баритоном… Его голос убаюкивает ее, смысл стихов растекается мыльной пеной, сквозь которую проступают деревья с корявыми лапами, по лесу несет ее Женя на руках, а белое платье невесты мыльной пеной сползает с Кати и капает на траву…

      Ночь разлилась рекой, затопила город. Дома – водяные растения. Изредка поплавками замаячат кое-где на балконах ночные курильщики, бессонные старики… За окнами, внутри, в черноте квартир, тихими снежными хлопьями оседают на постели сны. Подводный снегопад. Он неравномерен. Кому-то досталось сразу три сна, а кому-то не одного. Вот и Катю сны продинамили. Она снова и снова вспоминает… Люди… Транспорт… Человеческие потоки бурлят, волнами перехлестывают движение друг друга… И она – часть этой стихии… Она вбегает